в начало

предыдущая часть

предыдущее этого автора

Песни разливанные Марии-богомолицы, в месяце седьмом, да на полнолуние. Раззудись плечо.

Злобные нехристевы тамтамы бубнили у Митрофанушки в оголодавшем пузе, да что поделаешь. Надобно побыстрее из этого леса выбираться, а то недобрый час вывалятся из чащи братья Зуботычины, недобрые волчки-не-смотри-что-сморчки. Хоть и велики их годы, да этим-то, поди, всё равно — духовная пища призракам даётся в любом возрасте. Ты не думай, мил человек, что сказки это для детишек. Ибо детишки те давно выросли, а бояться не зареклись. Тонким посвистом принюхивается Митрофан к духу лесному, да смоляному настою. Нет, недобро тут, ой, недобро. Потребно нам с вами, мил человек, отседова тоже мотать-вышагивать. Поскольку даже нам страшно, на голодный-то желудок.

Впрочем, хоть и темнеет ужо, и клацают под ельником зубастики, да лапы покуда коротки. Вот она, опушка, что б её уже в левое дышло, выбрались!

Оттирает лоб Митрофан, ругается сквозь зубы на глупость свою — нешто лень было упереть с конюшни ледащего? Ай, не обеднеют заводчики! Вон какие морды отрастили. Да на него никто и не подумает — вот же он, туточки, даже спать не проспался! Тьфу.

Огляделся сизый голубь да добрый молодец, ай, рассудительный. Пораскинул своими затрещинами воспитательными, вспомнил батюшку сваво нехорошим словом — плохо учил, мало порол! — а и двинулся к сельцу небольшому, что виднелось за пригорком.

Долго ли, коротко, помотал Митрофан головой, прищурился. Что-то не то в сельце творится. Что-то не то вытанцовывается.

Будто пожар у хозяев. Курится крыша вельми добротной избы, перебегают петухи пламенных языков по двускатной кровле, жалобно бьёт где-то тревожный колокол. А никого нет, никто не носится с вёдрами, не бранит раззяву-хозяина, не причитает над подпаленным ситцевым диваном — из города привезён! почитай, три дни на дровнях по зимнику волокли! — тишина какая-то.

Хотя, поди ты, бегает круг деревни мужичонка странного сословья. В шуйце его зажата кузнечного вида кувалда. Один круг, да за ним другой. И написана на физиономии мужичка мрачная небритая решимость. Порешить всех хочет, отсель видать. А чего бегать-то, раз никого нет... непонятно.

— Мил человек?!

— Чего тебе?

Снова разминулись. Ну, что ж. Митрофан никуда не торопится. Обождём.

— Вы чего тут бегаете?

— Как же мне не бегать, коли вороги кругом? Замают!

Новый круг. Вороги. Да где же они?

— Али вам помочь, дядя?

— Хрен заморский тебе дядя. Не мели языком, помоги.

Хотел мужичок было остановиться, да вдруг ойкнул и припустил пуще прежнего.

Эдак Митрофанушка стройно рассудил: али те вороги незримые призраки? А ну, стой!

Метнулся он вихрем-посвистом, засучил руками, затопал ногами, да и вроде схватил что-то за загривок. Это «что-то» пованивало и пыталось вырваться. Однако Митрофан не терялся, продолжал камаринского в том же духе. От меня не уйдёшь!

Аж вспотел малясь. Но изловил ворогов. Если какие и остались — верно, смылись от греха подальше.

— Хозяин, да стой ты, погоди! Вона они у меня, не боись. Куда супротивника падлючего девать?

следующая часть

следующее этого автора

в самый конец