Вам не дарили во сне деревянные ледорубы?

Это такие инструменты. Мир дает брешь и угловатость.

Ваш мир предметен? Он состоит из предметов?

Брешь, ломанную ледорубом, не залатать. Разве веревкой.

Разве веревкой — длинным грустным приспособлением веселых альпинистов.

Если ей становилось невмоготу, она тянула веревку.

Она тянула веревку из одной комнаты в другую.

Она расставляла посуду повсюду.

Она привязывала конец к батарее.

Она садилась и раскачивала другой конец веревки.

Другой конец, в другой комнате, бился, привязанный к батарее.

Конвульсии веревки. И в другой комнате что-то падало.

Еще не ясно что. Звук тихий. Дзынь. Звук хрусткий. Ой.

Бабабмс.

Что это? На счастье.

Было целое? Стало часть. Ее мало волновал беспорядок.

Какая сладкая музыка, что-то льется, смейтесь.

В графине была вода? Смейтесь.

Шитый золотом ковер. Прожитый волоком день.

Как грустно и весело!

Праздник повторялся праздник.

Оттаивала? Плакала.

Странно, что время может быть некоторым.

Странно, что царство может быть некоторым.

В некотором государстве, через некоторое время.

По некоему поводу, из неопределенных соображений.

По канонам только имя. Потому что главное:

Человек, выкинутый за рамки "здесь и сейчас",

Человек, выкинутый в некоторость, но человек "тот самый".

Возможно единый, кочующий, узнаваемый

Герой. Кочевник.

И жили они долго и счастливо.

В некотором месте.

Давайте тоже как-нибудь ee назовем.

Ну вот например:

ф.и.о.: Арья Иванда дочь Ванды.

Мы еще назовем дату рождения, первое слово и цвет волос.

Всему свое время.

Всему свое некоторое время.

Когда она появилась на свет, родители жили долго и счастливо.

Иванда росла быстро и даже, кажется, быстрее родителей.

Родители росли медленно.

Зато долго и коротко, не торопясь.

Кажется, счастливо.

Когда ей было сколько-то она сказала слово.

Кто-то рассказывал, что почему-то: "бумага".

Вряд ли.

Отчетливое слово, густо и ясно сказанное, казалось, повисло

И держится долго.

Не по годам долго.

И вот ребенок дальше.

Печатали фотографии.

Позже она находила фотографии опечаточными,

Это, — говорила, — вот ографические ошибки такие.

Заплакала: навзрыд,

Бантик: сполз,

Бьёт: соседцкого мальчика томиком Басё,

Одела: левую перчатку на правую руку,

Она считала, это опечатки и исправляла

содеянное зеленым фломастером.

Когда ей было двенадцать она потерялась в лесу.

То есть родители знали, где она, а она не знала.

Она не плакала.

Потерявшись, она потеряла куда себя вести.

А найдясь, потеряла как себя вести, окончательно.

Она помнила свой испуг и хныканье и мерный тон старших.

И каноны поведения окончательно отождествила с канюнями.

Ей оказались так похожими

менторство старших

капризы младших,

Канюни поведедения.

Она забыла, что и

в каких

по каким

отчего

случаях люди делают

что-нибудь

положенное.

Иногда на нее смотришь.

Кажется ее питали,

Питали...

Питали...

А воз и ныне там.

Надеялись:

"Авозь пройдет"

А воз и ныне.

Совершенно

не воспринимала

этикет.

Какая Не-Воз-Питанность!

Без всякой нарочитости.

Без всякого, в общем, хамства.

Но, так ведь, на здоровье, — это: пользуйтесь, да?

Но, так ведь, по здороваться — это: опознать, правильно?

Но, так ведь, за здоровье, — это пить, верно?

Это просто, а она вот:

Здоровалась при чихании.

Искала у подарков зубы,

Совсем не подарок судьбы.

Потеряла как себя вести

Родителям ничего не сказала.

Не нашлась чего сказать.

Чего тут скажешь?

Как себя скажешь?

Они и не узнали о пропаже.

Продолжение следует...