Лохмотья неба... Разрезанное болью одиноких взглядов из окон последних этажей, оно с треском рвется и падает, роняя пригоршни звезд в шляпы уличных музыкантов... падает клочьями на темный город — для кого-то мягким бархатом снов, для кого-то ласковым шелком бессоницы...

Для нас — пахнущими сладкой пылью кружевами, надежно прикрывающими красные глаза от небезупречности мира... а я знаю секрет — вино, которое казалось сначала вишневым соком, а кровью — ближе к полуночи...

Твоя ревнивая девочка с большими голубыми глазами сжимает нежные ручки в кулачки, а я держусь за тебя и своего я-не-покажу-и-вида-что-мне-больно безнадежно трезвого мальчика, иногда отвожу ее в сторону — и оторванными от ее забрызганного слезами личика взглядами (я-блядь) для тебя, и небрежно брошенным ей из-под колючих ресниц (я-твоя-подруга) дополнением к шепоту "успокойся, успокойся..." — довожу лохматенького ангела с гитарой (мой-любимый-цвет-мой-любимый-размер-любимый-ну-чем-не-любовь?) до гордого развернуться-и-уйти.

Твоя — тоже растворяется в испачканной ядовитыми огнями улице... нет, не вместе ушли — глупые...

Мы переходим через дорогу, я крепко держу тебя за лапку, котенок сидит у меня на плече и... черт побери, это ведь не мой котенок, это наш котенок, это наша ночь, а он сейчас идет — один...

— Я люблю его, я люблю его, давай вернемся... сволочь, отпусти меня, я догоню его... я люблю...

Ты смеешься. Ты говоришь, что его уже не догнать. Говоришь, что я лучше всех. Говоришь, что он мне не нужен.

Ты говоришь.

Мне слегка надоедает после каждого поцелуя застегивать лифчик и джинсы.

Я выбрасываю его кепку, ты слизываешь его запах.

Искренний секс без лишних слов — только его имя сорванное с горячих губ...

Банально и грязно, а все же волшебно.

Горсад — чужая гитара и одна песня на двоих — самая любимая...

"...будущего нет — есть русский панк-рок..."

Будущего нет — есть водка и растрепанные по плечам русые и каштановые, серая Тварь на плече, Курт Кобейн — тоже русский и родом с Москвы, убей янки...

Убей... и совсем некстати — мой скальпель — и твое "убей меня" и тихие игры — улыбкой по лицу, сталью по венам... "дай, я сам..."

Суицид в двадцать семь — не смеши меня, ангел... кстати, как тебя зовут?

Акварельная нежность рассвета, вода из ожившего фонтана по бледному лицу — и...

— Я люблю его, отпусти...