Огладив окладистую бороду левой рукой, Агафон протянул правую Дормидонту:

— Здорово, сосед! Что припозднился? Эвон, звезды на небе зажглись.

— Дык, понимашь, соха сломалась. Покуда поправлял... А допахать надоть — край! Сам знаешь.

— Знаю, — погрустнел Агафон. — Ты недоимку ить уплатил?

— Уплатил, — мрачно сплюнул Дормидонт. — Лютует барин.

— Да, — согласился Агафон. — Не ровен час, красный петух прилетит...

— А чего ж? — вскинулся Дормидонт. — Это птичка своенравная, куды захотит, туды и летит...

— На ярманку не собираешься? — спросил Агафон, чтобы убрать начинающееся молчание.

— Надо бы, — согласился сосед. — Мануфактурки прикупить, конфектов детишкам...

— Карасину, — подхватил Агафон.

— Э-э, нет! — замахал руками Дормидонт. — Вонищи от него. Мы к лучине привычней.

— Дак клоп уходит, и ржу, опять же, отъедает...

— Ну рази для этого... — протянул Дормидонт. — Болдыречек, может, возьму.

Помолчали. По небу, из конца в конец, прокатилась белая звездочка.

— Слыхал, — спросил Дормидонт, провожая ее глазами, — мериканцы опять небо дырявят. На Юпитер чтой-то запустили.

— Пущай дырявят, — отозвался Агафон, поглаживая бороду. — У России свой путь.

Шел 2137 год от Рождества Христова.