О, Юмми, ты мой друг и товарищ. Назову тебя этим финским именем, этим странным сочетанием звуков, ведь ты так и остался для меня непрочитанной книгой с пометками на полях: чем-то до конца неразгаданным. Хотя важно ли теперь, когда меня уже нет рядом, как тебя зовут? Среди людей ты носишь другое имя, по-другому звучит сочетание букв, на нежное звучание которых ты поворачиваешь каштановую голову.

Ты ли мой сон, ты ли капли у меня на лице, заросшее туманами пространство вокруг меня, и бродячие огни с той стороны, видимые лишь сквозь плотные стенки? Так и есть: ты — тот, которого нет или тот, которого не рассмотреть, не ухватить взглядом в размытых красках калейдоскопа. Когда все спят, устав ловить меня в полудреме, полутьме, ты говоришь со мной. Ты, как Оле Лукойе из сказки, раскрываешь надо мной свой шуршащий бумажный зонт, вертишь его легонько. И в нем, как в старой китайской ширме, взмывают тоненькой кисточкой прорисованные птицы, сосны с резким изгибом ствола, каменные дороги, ведущие к вершине горы, драконы с медной чешуей. Ты как потерявшийся лучший друг, играешь мне на гитаре, поешь баллады, так любимые мной, стесняясь своего хрипловатого голоса. Ты одеваешь меня во влажные, прозрачные одежды, а по ночам я, чувствуя рядом тебя, мысленно испещряю тоненькими строчками белые листы. Ты моя муза, жестокая природа вещей. Ты мой утешитель: мне легко, представив, что я кладу голову на твои худые колени, бормотать, так по-детски, про чудовищ, приснившихся мне этой ночью. Про левиафанов, баламутивших воду в ночных морях, пустивших ноги-корни в песок. Про неулыбчивых карликов со спутанными волосами, с копытцами вместо ступней. Про ведьм и ведьмаков, пивших кровь младенцев вместо вина. Ты лишь улыбнешься в ответ, проведя сильной рукой по моим светлым ресницам.

Есть ли ты и был ли ты, ты ли сопровождал меня все это долгое время, когда мой новый мир Без Тебя был только ростком на тоненьком стебельке, а свет — бутоном в воображении этого ростка. Когда темноту прорезал крик и время начало свой новый виток, без тебя, бутон раскрылся и я родилась снова, упав безвольным свертком на руки новой матери. Упала, немая и слабая, но с глазами, все еще полными тебя, мой Юмми, моя любовь, моя третья буква алфавита, мое потерянное счастье.