Однажды, с самого раннего утра вскочил Федор, как ошпаренный: аж руки чесались, так работать хотелось. Покормил он кота Сеньку свежей рыбкой, полил цветочки-веточки, и побрел в глубь сада выкорчевать старый пень. Давненько тот портил ему жизнь своими разлапистыми корнями, расставив их под землей по всему саду, и Федор ни раз и не два со всей дури, размахнувшись как следует лопатой, долбил по корням, приговаривая нехорошие слова полголоса, в общем, обзывал пень по-разному. Но корни не давались, а только как живые отползали поглубже, на безопасное расстояние, словно храня какую-то зловещую тайну. Федор выругивался по привычке уже на весь сад и, киданув лопату в ближайший куст, плюнув, уходил в дом. Но в тот день все было по-особенному. Федя чувствовал в себе силушку неслыханную, и вот он стиснул для храбрости зубы, подошел к пню как можно ближе и, обхватив его тулово обоими руками, стал тянуть. Пень закряхтел, сопротивляясь, заскрипел и ткнул Федора небольно веткой в бок. Тот рассвирепел и со страшным ревом еще сильнее вцепился в кору. Вдруг пень поддался и Федор вытащил на поверхность громадное чудище, похожее на осьминога, с длинными, уродливыми темно-коричневыми корнями.

— Вона места сколько освободилось. Можно будет картошку посадить, что за растение такое, много про него рассказывают небывалого.

Федя пустил пень на дрова, умаявшись до ломоты в ногах. Устал до смерти, но не удержался, чтобы не перекопать пару метров освободившегося пространства. Вытащив из кустов лопату, он приступил к делу. Вдруг раздался лязг, и лопата отскочила от земли под Федиными ногами, как от каменной скалы. Федя ругнулся и нагнулся посмотреть, что за чертовщина такая творится. Али ведьмаки вирихляются, на головушку туман напускают? Да ты посмотри: горшок! А внутри-то: монет всяких горка большая, и квадратных, постарше, и новехоньких совсем, покруглее уже.

— Вот и пропал ты, Федор. — сказал он сам себе, почесав в затылке ладонью. — Жениться теперь придется, не отвертишься. А куда ж еще такое богатство девать? От глаз-то людских не скроешь, по улице потом не пройти: денюжку-то все дай, да дай! А вдруг воры? Это что, на горшок этот взгромоздиться и сидеть с утра до ночи?

Решил, значит, Федор жениться. Покидал в котомку монетки, туго перевязал шнурком шелковым себе рубашку и пошел. За любовью пошел.

Продолжение следует...