А вот Павлик, человек малоимущий, тоскливый и глубоко смотрящий в жизнь — никем не принят, ни к кому не расположен пониманием, потому как тело свое держит в стойкой запущенности и каждого мимо проходящего гражданина стесняется. Взгляд у него, как у старого и больного волка, из-за медленности своей отбившегося от стаи и думающего до сердцевины пораженным мозгом: на что это все было, если теперь он только для смерти годится? Один. Голоден. Истощен жаждой. И всякой веры в свое благополучие лишен. Остановиться бы ему перед любым крупным деревом и уснуть без какой либо-боли, да и не проснуться.

Павлику женщину советовали, но он не знал, как с этой человеческой особью обходиться. Не осмысливал — зачем перед ней одеколон демонстрировать и лживую смелость, ежели она заведомо не способна жить с ним в библиотеке и полуфабрикатом питаться. Чем же тут, бога ради, гордиться, если даже полуторагодовалый пёс от тоски в его каморке издох, заметьте, не попрощавшись.

Вот и подумал он в очередной раз, что участь его не в любви и не в человеческом признании, а в изучении каких-то более полезных для всякой твари вещей: в музыке, холсте и кинематографе. А еще в природе, которой он мало видел на своем веку.

Павлик — фигура бесформенная и в принципе абстрактная. В Павлика могут превратиться люди, к которым ум пришел, когда тело еще не успело завянуть и покрыться сырой землей. А подлинная красота не потеряла своего могущества и многообразия. И для созерцания и переживания этой красоты любые контакты с человеком материальным могут только во вред пойти.