У лица лицо близко.

Слизь коварная под расписку.

С дуры на дурь.

С дури дырку в

бритом виски.

Хмурь бровь

или глаз сразу.

Растаял рано.

Поверь мне.

Повесь смесь городов и весей,

гордости и сомнений дней этих

тихо на шнурке кеды драной.

Я голоден.

Воспалены

пищевод,

желудок,

прямая кишка.

Остатки слюны разжевываю

при виде куколок деревянных,

начиненных едой.

А что же вы?

Вою моему отвечает

один только волк седой.

Да и тот спьяну.

Сжимаюсь до бесконечности

точки зрачка от холода.

Кусочки хлеба с неба

в наших широтах не валятся.

Не та порода. И смолоду

ни к чести, ни к вечности

отношения не имеет. Не был.

Не имеет. Не состоялся.

И оскалится

опять седой улыбкой.

Стучит что-то?

Это эхо смеха с грохотом

о стены бьется.

Адрес простой.

Души болото. Трясина хохота.

На бумаге остатки вчерашней рвоты.

Крестом могильным

на колодце

черном моем

слово.

Думаешь ни один из них не один?

Тупые углы согнутых спин.

Вершин

синусоидой

Вены разрезаны.

Я рыба.

Я живу в Океане.

Чешуйки мои скрипят, истираются друг о друга.

Когда ничего не останется от них,

вдохну последний раз тонкий аромат круга

в стакане, в котором

удачно сплетены сети противоречий,

существительных, глаголов и наречий.

Спой мне стихи

мои.

Рви их.

И они,

продрогшие и

промокшие,

обрюзгшие и

распухшие

чужой болью

меня увидят тогда.