Контора уже закрылась, когда я вышла на улицу, сложив крылья под мышкой. Вечер, я устала что ли? Не знаю...

Непосредственные раздражители заменяются своими словесными обозначениями, поэтому ничего не прекращается. Ладно, как он там сказал? "Стоит немного переждать"?

Да-да, именно переждать. Закинуть какой-нибудь херней под самую катушку, так чтобы под веками хрустело, чтобы кудри спадали по щекам, закрывая слезы. Вот сейчас, да, позвоню Оле, да, Оле, не ему, а Оле позвоню, да, и я ей скажу. Скажу что? Господи, глупость какая: никогда, вот ни разу в жизни, никому ни на что не жаловалась, а тут вдруг захотелось. Так странно, так странно. Вот я почему-то удивляюсь, да лучше бы плакала. Хотя что ж? И это буду, только позже.

Картонные крылья, с проложечками и гофрой сложенные качались у нее под мышкой. Прямо в том месте, которое приходилось на левую лопатку, кто-то пририсовал черным маркером стрелу, глубоко вонзившуюся в плоть полетов. На месте залома забегали морщинки, словно в уголках глаз стареющей улыбчивой дурочки. Озлобленный, огорченный человек бы сейчас процедил сквозь сжатые зубы: "Плевать." Ей было лень сделать даже это. Лень злая. Бывает и не такое, если погода, конечно, располагает, а суслики в этот день высовывались из самых, что ни на есть красных нор, то есть, фактически все оставалось на разграбление и поругание, все, это значит все, подумала она. Люди на телеэкранах приветливо улыбались, так что сводило скулы. Она ускорила шаг.

Господи, да что же я такое творю? Я же теперь больше летать не смогу никогда, никогда вот так вот не накроет темной зеленой волной, вот так вот от лопаток не схватит, не поднимет вверх, не оторвутся от земли пятки. Господи, да я поверить не могу, что этого, всего этого вдруг не станет, стану выродком, кусочком человеческого мяса, обычного человеческого мяса, просто обычного мяса. Не будет рваться на шее на части шарф, крупная клетка не будет покалывать горло, и странные люди перестанут бегать за мной с видеокамерами по пятам, притворяясь, что они из альманаха "Семейная хроника".

Так было и так будет — ненужные ангелы либо остаются кружить кругами, либо выбрасывают крылья на помойку. У нее было слишком мало самомнения для полета в бесконечность, когда на выставленный под легким крапчатым дождем язык проливаются водопады чистейшей питьевой воды. Поэтому она сложила крылья под мышку и теперь неторопливой походкой снимала усталость своих опухших век. Дождь вдруг стал фотокарточкой, застыло все, неестественно, баланс белого нужно было замерять...

Как он там сказал? "Ну ты же знаешь, мне просто нужно было как-то прожить этот год. А теперь я нашел ее, ну и... Знаешь, это было хорошо вот так летать, но... Ну не смотри так, а то я чувствую себя подлецом каким-то..." Интересно, а кем он должен себя чувствовать, героем-любовником? Освободителем? Или просто усталым человеком со стаканом, полным кубиков льда? В общем, наверно, нет уже разницы. Результат-то один и тот же, плевать на первопричины. Я не Зигмунд Фрейд, чтобы в них разбираться. Работать приходится с последствиями. А выбор у меня сейчас простой, хотя, пожалуй, даже и его нет. Зачем мне он?

Красивые, медленные шаги — такие хочется еще чуть-чуть замедлить, ракурс взять чуть снизу. Всегда кажется, что есть некий выбор, а его вот нет — есть три шага... и картонные крылья отправляются в мусорный бак.

Шш-шшш...

Здравствуй, Ангел.

Давно не виделись. Вот же черт. Выглядит, наверно так, будто мне очень легко писать это все, поверь, это не так. Ты знаешь, я ведь был не прав... Ну да, конечно же, ты знаешь. Фантастически, просто чудовищно. Кончилось, все кончилось, а теперь и тебя нет. Ты бы знала, я так скучаю по твоей улыбке, по полетам. Ты помнишь эти полеты, это спинное ощущение напряжения, может быть, страх перед чем-то... совершенно... Ты знаешь, я ведь тогда не имел в виду, ну... чтобы ты уходила, просто надо было некоторое прояснение устроить. Ангел. Мне нужны твои крылья, очень, хоть ненадолго. Правда.

Твой...

И вот он сидит, размешал ложечкой кофейную пену (не умел, да и не научится уже никогда). Итак, что ему нужно? Зачем? Прошел год, год работы, я не сделала еще выплату за квартиру, о да, и вообще эта куча проблем. Эти кошмары, они кончатся когда-нибудь?

Что там у него в коробке? Два сморщенных кусочка картона. Зачем? Цеплять на себя? нет уж, явно ничего хорошего, отложим на потом. Ведь знаешь, мальчик, мне просто уже не хочется быть твоим ангелом.