Rambler's Top100 'Сон Разума', главная страница 'Сон Разума', главная страница 'Сон Разума', обязаловка
[an error occurred while processing this directive]
[an error occurred while processing this directive]
Маяк
 


Просторным вечером, когда выпали из небесной колыбели звезды, он завязал в мешок трубку и мешочек поменьше, наполненный серебром. Надел пальто, и в последний раз оглянулся: на свечу на простом деревянном столе, на небольшие полуслепые окна домика, на потухший камин; присев на старенькое кресло, послушал, как переговариваются в углах мыши. Глубоко вздохнув, он шагнул за порог.

Ему легко шагалось, растерянному и задумчивому, через заросли сон-травы, резные листочки которой они так любили заваривать в чай; через тонкие худые ивы, под ветвями которых он целовал ее совсем недавно, как казалось ему. Миновав небольшой овражек, он выбрался на развилку. Тут, не промедлив ни минуты на повороте, он свернул вправо, на каменную дорогу, резко уходящую в гору. Путь был неблизкий, и целью его был маяк на горе. Он помнил, как доходил до него по шатким лестницам снов, резал ступни о края туманно-узорчатого неба.


Маяк приснился ему в первый раз полгода назад, когда Кира болела. Он накрывал ее стегаными одеялами с нарисованными цветами, разводил мед в теплом красном вине и поил ее, слегка приподняв на постели. Днем, пока она полулежала там, в кресле-качалке перед камином, он выметал веником перья, выпавшие из подушки прошлой ночью, когда она в бреду, не помня себя и не различая ничего вокруг, не слушая, сбрасывала с себя одеяла и разворачивала постель, шепча обветренными губами слова, смысл которых он не мог разобрать.

Это продолжалось уже несколько месяцев, с тех пор, как беременность подошла к половине срока. За окном к деревьям прислонилась кроткая, молчаливая осень, на полях важничали чайки. Cад был заброшен: дорожки его заросли, и отцветшие цветы уронили тяжелые свои головы с тех пор, как Кира перестала вставать. Два голубя, которых она раньше кормила каждое утро, беспокойно бродили перед верандой, нежно переговариваясь, а под вечер бились о стекло, словно видели, как она, прозрачная от слабости, тянулась худенькими руками к огню в камине. Эти звуки пугали его, и он боялся, как бы голуби не разбили себе головы, боялся, повернувшись к окну, увидеть их кровь, струящуюся вниз.

Ей не становилось лучше. Лихорадка не проходила, и старенький доктор, который приходил каждые два дня, только отводил глаза, стараясь не встречаться с Петером взглядом. Плод рос, и Петер с удивлением ощущал, положив руку ей на живот, небольшие толчки. Нежность, которую он чувствовал, заглушалась чувством боли, ведь он знал, что ребенок убивает ее, не дает выздороветь. Каждый день он видел, как уходит их нее жизнь, она была слишком слаба, чтобы одновременно выздороветь и выносить ребенка.

Доктор ждал его решения, ведь она была без сознания уже неделю. Петер медлил, вглядываясь в ее лицо, удивляясь, как оно изменилось, — он мог видеть каждый кровеносный сосудик под ее кожей. Он не хотел терять ребенка, не хотел терять Киру и мерил шагами заброшенный сад, нервно курил. Он не хотел говорить об этом: страх, к этому времени завладевший им полностью, не давал вздохнуть, по ночам ему снились плачущие фигурки в капюшонах, падающие с моста.

Примерно в это же время ему приснился и маяк — грозный и в то же время спасительно тихий, около бушующего моря. Море, он знал, в это время года только навевает грусть и страшит, но ему хотелось увидеть его, хотелось броситься в пенистые волны. Он думал, что-то произойдет, маяк спасет его, — как же именно, он не знал.

Доктор должен был прийти утром и принести с собой все необходимые инструменты, больше ждать было нельзя.

— Я не дам вам убить ее, — кричал Петер, оттесняя доктора к двери, в то же время понимая, как пугает его лицо, искаженное болью и нерешительностью, как жалок он.

— Я не дам вам убить моего ребенка, — одумавшись, кричал он снова, сам не зная, как поступить, сам не зная, какой выбор ему сделать.


Она умерла утром, перед рассветом, когда он спал. Он тяжело ворочался во сне: ему снилось, что он шагает по узким ступеням маяка, которые вели почему-то не вверх, а вниз и, изгибаясь, выныривали в двух шагах от свинцового моря.

Петер не помнил, что было потом. Ее быстро похоронили, и он помнил только, как вложил ей в руки белую розу... Его маяк — символ надежды, не снился больше с тех пор.

Последнее:







Обсудить произведение на Скамейке
Никъ:
Пользователи, которые при последнем логине поставили галочку "входить автоматически", могут Никъ не заполнять
Тема:

КиноКадр | Баннермейкер | «Переписка» | «Вечность» | wallpaper

Designed by CAG'2001
Отыскать на Сне Разума : 
наверх
©opyright by Сон Разума 1999-2006. Designed by Computer Art Gropes'2001-06. All rights reserved.
обновлено
29/10/2006

отписать материалец Мулю





наша кнопка
наша кнопка



SpyLOG