...мужчина, одетый в диез-минор... пленные, пьющие из реки, как кони... сапожник без ног... беспечный печник... и — серого — совсем чуть-чуть, самая малость... странно, но у них одна природа...

Свесившись с балкона, она глядела на это безучастно, не зевая даже. Птицы, слетевшиеся с подоконников супермаркета, клевали её кровь, как рябину...

— Тебе нравится этот день? Нравится?

Руки её танцевали по лицу, как бы советуясь, хотя день и не нравился. Он был непохож, но некрасив, некрасив насквозь, всерьёз. И — проникал — скользко, липко... мерзко... как несколько из её знакомых проникали "туда", когда она жалела их или хотела успокоить себя от одинокости (тактичность... это что-то от часов? — тик-так, тик-так... так, так, чувственная механика). Захотелось "по-большому"... она подёргалась, попереминалась с ноги на ногу и... расхотелось. Стало немного жаль — первое, "хоть какое то желание за весь этот нескончаемый день"...

Она встала очень рано, сразу вслед за ним. Как только он вышел из душа она тут же, с полузакрытыми глазами, покачиваясь и зевая, заняла разогретую и запотевшую душевую кабинку... ударила ручку смесителя чуть влево и вверх — кожу обожгло плотным потоком, и довольно сильный озноб, который прохаживался неглубоко от поверхности тела, и, в основном, от лопаток к шее, тут же свернулся в шар величиной с кулак (с его кулак, подумала она быстро) и, продираясь, как крыса сквозь пластилин, неприятно повис внизу живота, став ледяным, невыносимым и неподвижным... ей, как никогда, захотелось слов, тихих и тёплых, как пол этой душевой — она медленно опустилась на кафель, легла грудью, ладони проскользили по шершавым стыкам плитки... это были границы фрагментов её памяти... и, пальцами целуя, пальцами отдаваясь, пальцами стоная сладко она понимала вслух: — никогда... больше никогда...

Блядь, конечно никогда.

Никогда под ногами не будет больше остро и неровно.

Спину и голые плечи не наколет лес, уважающий гербарии.

Белая полярная сова в хрустальном от "над водой" и светлеющем небе? — хуёв тебе, как дров. Будь ты хоть в красном ночном, хоть в белом вечернем — те, пятеро, затянутые в сверкающую, как мокрый антрацит, черноту не своей кожи, не станут больше извлекать — хоть и режущую, как вся готика, но — гармонию. Они будут выходить из дома с жирными от чипсов пальцами, и возвращаться, как троллейбусы, а не как рыси...

Когда она вышла из ванной, его уже не было. В кухне пахло её кофе и его сигаретами, в пепельнице лежала куриная кость и сломанная зубочистка. Из клетки на холодильнике, сокрушенно покачиваясь, уставился вниз, на стул, говорящий, но молчащий попугай — на стуле лежали её трусы, похожие на солнечный зайчик, которому рассказали о смерти. Внизу живота было по-прежнему холодно и одиноко. Со стены — мимо неё, на стену противоположную — смотрели мальчик с глазами Клинта Иствуда и она сама в старом конском пальто.

Она нашарила рукой выключатель, щёлкнула — ничего не изменилось: темнее не стало, из-под стула, с её тапочек, приподнялся, было, но вновь рухнул пушистый кастрированный перс четырёх лет от роду по имени Маленький Принц (здесь, под стулом, он был в ответе за тех, кто кого).

"Всё для Вас" (первая строка рекламы авторемонтной мастерской)... прямо под балконом, через дорогу... в соседнем подъезде кто-то привычно обмазывался клеем... где-то врачи голосованием присваивали чему-то внутри более точное определение — мучительный орган...

— Неужели балансировка и шиномонтаж это всё, что мне надо?

Потом ей позвонили.

С работы.

Нннет ни льда, ни хрусталя.

Смотрю ссс причала — всё движется киселём с одинаковой глубиной, но вида ннне подаю — любовник так любовник, зато чрезвычайный, кккак комиссия...

К чему словоблудие — "оппптический обман"?.. Это наглая оптическая ложь, а мммы — тише камня и с лицами белее рррисовой каши от страха... Гонкам "формулы-1" я вввывел альтернативу пппросто убийственную — соревнования в классе "Аааксиома-бис" (бис страха и упрёка). Пппосле банкета в мою честь из крошек сссо стола я собрал крошку-Енота, просто, сссо скуки...

(— Это надо говорить чётко.)

Лучшее противоядие — не пить с Сальери, такие вещи утомляют, как танго с похмелья. В силу определённых причин женское тело имеет нннекоторую массу (простите, я волнуюсь) и неправильную форму. Но раз есть поверхность, то должен быть и центр (пусть твердь бездуховна даже)...

Феникс, восставший из пепла, похож на окурок и призывает к неопрятности; Медуза — кулинарный миф, отброшенный мимо дуршлага; крутизна Голгофы смешна даже начинающим горнолыжникам... Истина — плен окончательный. Поэтому мой последний патрон — для тебя, он — не судьба, а вещь, вещь с несчастной судьбой (в определённых обстоятельствах). А обстоятельства — факт такой же, как серебряная цепочка на красивой ноге некрасивой девочки...

Ну неужели она с отрубленной ногой станет ещё несчастнее и некрасивее?

Куда уж дальше то?!..