Когда-то давно он впервые увидел горы. Потом, за изгибом одной из них ему открылось море, а над ним - небо. Вихрастые, безденежные и безмерно богатые сокурсники после работы на виноградниках пили дешевый портвейн, лапали девок, пели песни у костра со сладкопахнущей ворованной картошкой. А он смотрел на море, на горы, в небо, пытаясь просчитать, взвесить и постичь секрет этой гармонии. Эту непонятную сочетаемость плавности перехода облаков в легкую пену, шелеста прибоя в гальку, и дальше в каменистую угрюмость утеса.

— Витя, ты долго будешь истуканом сидеть?

— Что нужно?

— Пошли искупаемся!

За валуном сидел дед, в жесткой сетке трепыхалось несколько сереброперых рыбин. Закатное солнце подкрашивало его бороду экзотическими сиреневыми бликами.

— Отец, пошли купаться с нами! Эх, хорошо-о-оооо!

Виктор не плюхнулся в прибой, а присел рядом с рыбаком, по-прежнему восторженно смотря на небывалые краски.

— Что, нравится море?

— Очень.

— А чего купаться не пошел?

— Море виднее с берега.

— Эх вы, салаги сухопутные. Вы же любите море вот так, с берега. Это ж разве море. Вот вы бы его полюбили, когда оно вокруг, только оно — серое, непонятное, холодное? Любить море с берега легко, попробуйте жить внутри его, и любить его... внутри...