Все вокруг были старыми. Это очень раздражало. Даже медсестры и тетки в столовой не блистали упругой сочной свежестью. Жизнь была неродной, тусклой, жеванной какой-то. Но еще больше раздражали Виктора Семеновича те, кто пытался вызвать бурю в этой заплесневелой заводи. Он вежливо отказывался от предложения поучаствовать в "кружке по интересам", не посещал вечера "кому глубоко за", и с испугом под коленями воспринял обращенное к нему: "будьте сегодня моим кавалером". Это сказала маленькая и круглая со всех сторон женщина, с блюдечными зрачками. И не просто сказала, а схватилась за рукав и потащила Виктора Семеновича вдоль по коридору. Так его тащили лишь однажды: в кабинет к школьному стоматологу — мягконастойчиво, но с явной угрозой в финале. Сейчас его спутница подходила к каждой двери близко-близко, как бы внюхиваясь в запахи закрытых комнатушек. На Виктора Семеновича попеременно навевало то кислой капустой, то кошками, то долго болеющим человеком. Женщина, наконец, остановилась у двери, за которой не было ощутимых благовоний.

— Вот мы и пришли. Спасибо. Может, чашечку чаю?

— Нет, спасибо. Я ужинал.

— Приглашение на чай не является приглашением покушать. Вы были моим кавалером, а я обязана пригласить в ответ за любезность. Тем более, что чай у меня хороший, листовой. Не одноразовые заменители на ниточках.

Перспектива выпить хорошего ядрено-янтарного напитка была заманчивой. Хотя наименование — "кавалер" потихоньку действовало на нервы.

— Уговорили. Меня зовут Виктор Семенович.

— Ольга Николаевна. А я знаю, как вас зовут, — улыбнулась спутница, игриво поблескивая совершенно черными глазами.

— Тогда почему вы меня "кавалером" называете?

— У окулиста была на приеме.

— Простите, но какая взаимосвязь?

— Вы проходите в комнату, я вас с Леночкой познакомлю, чаем напою и про окулиста с кавалером, заодно, расскажу.

В комнате все-таки пахло. Не могло не пахнуть, так как на полу в самых разнообразных емкостях стояли охапки, пучки, снопы хризантем. Розовые, белые, желтые, терракотовые, лохматые и шарикообразные, густые яркие салютики соцветий и растрепанные одиночки, — все они издавали ни с чем не сравнимый свежий запах первых утренних заморозков. Почти все цветы были спеленаты прозрачной легкой тканью, а букет из мелких и белых как раз бережно укутывала слоноподобная седая еврейка.

— Знакомьтесь, Виктор Семенович. Это — Леночка, — сказала его спутница, указывая на толстоногую цветочницу, — а это — наша молодость.

— Что, простите?

— Видите ли, в Японии считается, что шелковая ткань защищает хризантемы от мороза, а сами цветы обладают способностью продлевать жизнь.

— А зачем ее здесь продлевать?

Ольга Николаевна молча подошла к ржавой "выварке" с лимонно-желтыми крупными цветами и развязала косынку. Цветы с шелестящим выдохом расправились и, потягиваясь, просыпали несколько вялых рыжих лепестков.

— Это вам.

— Зачем?

— Нет, ну вы видели такого умного, ему делают подарок, так он еще и отказываться будет, или есть выбор? — подала голос соседка по комнате.

— Простите, я не представила вас моей Леночке: Елене Михайловне. Леночка — это Виктор Семенович, он будет пить с нами вечерний чай.

— Очень мне это нравится, или он в столовой не наелся?

— Леночка, не ворчи, а лучше включи кипятильник в розетку. Я не могу, глаза не видят.

Несмотря на явное недоброжелательство со стороны Леночки и неловкость от черноты и блеска глаз Ольги Николаевны, Виктору Семеновичу впервые за последние месяцы стало уютно и легко. Особенно поддерживало то, что из окна на него смотрели два знакомых собеседника — каштана.

— Ольга Николаевна, вы мне обещали рассказать про "кавалера", — напомнил он позже, бережно опуская чашку в тонюсенькое блюдце. Чашка с легким "дзинь" прильнула к опоре, покачивая на белом донышке пока недопитый и еще желанный чай.

— Знаете ли вы, что есть такое растение белладонна? В переводе оно обозначает — прекрасная женщина. А прекрасная женщина всегда опасна, как и это растение. Вытяжкой из белладонны можно одурманить, отравить, даже убить. Но если ее закапать в глаза, то взгляд станет удивительно глубоким, влажным: прекрасным: и слепым. Многие женщины, идя на бал, использовали эти капли. При этом самостоятельно передвигаться такая красавица уже не могла, появилась необходимость в сопровождающем мужчине — кавалере. То есть значение кавалера сводилось к функции поводыря слепой красавицы.

— А окулист тут при чем?

— Видите ли, из белладонны в наше время изготавливают замечательные капельки под названием атропин. Окулисты их любят. Я, признаюсь, тоже. Но вижу после них еще хуже, чем до. Сегодня врач мне их закапал для какого-то исследования. Поэтому дойти до своей комнаты сама не смогла и попросила вас быть моим кавалером.

На дне чашечки просачивался коричневыми слезами чайный лист, пахли хризантемы, две пожилые женщины о чем-то говорили. К беседе прислушивался сердобольный рыжий каштан.

— :и шо она себе думает? Чем так жить, лучше одной.

— Она мне сегодня рассказала, что вчера вечером сделала ритуальное выбрасывание его зубной щетки. Правда плакала потом долго. Курить опять начала.

— От сигарет вреда меньше, чем от него.

— Но от него хоть польза была.

— Какая польза? Вы видите там пользу? Не смешите людей. Нужно ей будет маникюр сделать для настроения... пока квалификацию не потеряла...

— Виктор Семенович, вам с нами не скучно?

— Нет...

— ...а когда я читала ей в детстве Ахматову, она плакала. Вот, не поверишь, Леночка, плакала и не хотела пить молоко из бутылочки.

— ...самых жирных судаков можно было купить только на Бессарабке, рядом с моей парикмахерской...

— ...мне в библиотеке обещали Гумилева и Бродского... Виктор Семенович, вы любите поэзию? Ой, Леночка он заснул.

Он действительно спал, склонив голову на пропахшую хризантемами косынку.

Продолжение следует...