Rambler's Top100 'Сон Разума', главная страница 'Сон Разума', главная страница 'Сон Разума', обязаловка
[an error occurred while processing this directive]
[an error occurred while processing this directive]
Море (вид не с берега). Часть 2
 


"Прошлая жизнь".


— А вот вы, вы помните свою первую любовь?

Виктор Семенович как раз допивал компот. Сидящая напротив буклированная старушка вопросительно смотрела в свой стакан.

— Вы что-то спрашивали?

— Да, я вас просила вспомнить свою первую любовь.

— Зачем?

— Нужно же о чем-то говорить за столом.

— Особенно за этим...

Стандартнорубленная мебель, выцветшие бумажные икебаны в жалкой надбитой керамике. Уже месяц Виктор Семенович мечтал о жареной картошке, о новых лицах и отдельном телевизоре. Когда трухлявые старушки усаживались перед экраном с очередной серией о несчастной брошенной бразильской девушке, Виктор Семенович уходил на веранду. Осень была теплой, с кострами и паутинками. Напротив его окна росли два каштана: желтый и рыжий. Деревья как-то очень интеллигентно расставались со своей листвой, как когда-то красавицы медленно снимали шуршащие платья из тафты. Откуда приходила эта ассоциация? Виктор Семенович в былые времена не очень-то жаловал книги не связанные с профессией. Правда, еще до смерти сына с удовольствием прочел несколько детективов. Там о тафте не было ни слова.

— Так вы мне расскажете о своей первой любви?

— Нет.

— Почему? Вы ее не помните? Или ее не было?

— Просто не хочу.

Не хотел. Да и не о ком было.

Хотя вечером, после разговора за столом, глядя на рыжий каштан, он вспомнил Люську.

Та всегда носом шмыгала, не поймешь: то ли болеет, то ли плачет. Худенькая, с острыми ключицами, бедрами и зрачками. От нее всегда оставались синяки и ощущение, что обманул ребенка, пообещав конфету...


— Люсь, я в колхоз на месяц.

— Ой, надолго? Как же я сама буду?

— Так на месяц всего.

— А писать письма будешь?

— Откуда? Ты подумай, мы в поле на виноградниках... я скоро приеду.

— Ну, хоть одно письмо!

— Мы в палаточном городке жить будем, какая там почта. Приеду и все на словах расскажу.

— Витюша, я буду ждать...


Через месяц:

— Витенька, а почему ты мне не писал? — и глаза на мокром месте.


Невезучая она была. Отец спился, мать... Виктор Семенович помнил, как Люська всегда при новых знакомствах: «моя мама... с ее мнением... горисполком... там такой отбор кадров... до самой ночи на работе...». Ее мать действительно работала в горисполкоме.

Уборщицей.

Юные пионеры, когда об этом узнали, объявили Люсе бойкот. Целую неделю никто с ней не разговаривал. Потом, ярлык «поломойка» приклеился намертво, свел плотно костистые плечи и согнул шею девчонки. Ее жалели, но жалость какая-то... брезгливая была, что ли. Как если в метро сунуть деньги завшивелому калеке. Ребята «на безрыбье» подгуливали с ней, но связываться надолго никто не хотел. Виктор не исключение. Люська в его планы не входила. После школы она никуда не поступала, окончила бухгалтерские курсы и устроилась на резиновый завод в отдел кадров — учетчицей. В тридцать лет сошлась с разведенным. Тот бил ее смертным боем, или напившись, выгонял в одной сорочке на улицу, где она скулила под окнами: «за что мне, господи?.. всю жизнь... почему я?» — пока жалостливая дворничиха не забирала ее ночевать. В этих ли ночных моционах, или раньше, Люся подхватила какой-то кашель. Лечилась долго в диспансере на Автозаводской, стала еще тоньше и прозрачнее, но медицина с большими взятками и маленькими зарплатами, — не помогла.

Когда хоронили, собралось неожиданно много людей. С завода пришли, одноклассники собрались, соседи толпились у подъезда. Дворничиха причитала: «за что ей, господи? всю жизнь... почему она?..» и ломала длинные стебли белёсых гвоздик. Сожитель Люськин на секунды отрывал сивушные глаза от асфальта лишь за тем, чтобы кивнуть новому соболезнующему. Виктор Семенович тоже пришел на похороны. Стоял в сторонке, думал всякое, и удивлялся: почему мысли лезут такие простые и никчемные, не соответствующие моменту?

Нет, об этом ему совершенно не хотелось рассказывать любопытной бабульке за столом, а вот рыжий каштан покачивал кроной, как бы сочувствуя Люськиной судьбе.

Виктор Семенович ушел в свою комнату, захватив компот, смотреть фотографии, самые старые, черно-белые.

Смотрел, с трудом узнавал, умилялся и вспоминал детство. Странное дело получалось: на ум шли не пионерские костры, не маевки, даже не октябрятские караулы у вечного огня — эх, а, сколько тогда было обид, сколько надежд, радости, гордых мыслей о величии Родины... нет, о детстве вспоминалось другое, — как ездили к тете Гале в Ровно.

Накануне приехал дядя Миша из Москвы, да не на поезде, а на собственной машине: «по спецзаказу, за особые заслуги», — говорил он обалдевшим матери и бабе Шуре. Мать картинно вскидывала руки: «надо же, радость какая!». Бабушка молча гордилась, а Виктор Семенович, тогда просто — Витька, выпросив желанное, с пересохшим горлом вертел кожаный руль и пытался легонечко нажимать на все педали. Машина была новой, блестящей, с мягкими сидениями. Дядя Миша открывал багажник и дворовые пацаны, становясь на цыпочки, видели ровный ряд разнокалиберных канистр, запаску, белую коробку с красным крестом — все в идеальном порядке. Дядя, не спеша, протирал несуществующую пыль голубенькой тряпочкой, задвигал глубже аптечку, потом с глубокоудовлетворенным лицом закрывал багажник малюсеньким ключиком. Витька на целый вечер стал самым фартовым корешем. Что Колька с его великом — ерунда! Куда там Райке с бесплатными карамельными петушками, которые она тайком выносила из кухни предприимчивых родителей? Витька рулил и подмигивал двум никелированным оленям на приборной доске. Мать суетилась, собирала вещи, беспокоилась обо всем на свете. Выстояла две очереди в центральном гастрономе за вареной колбасой и теперь волновалась: «по жаре будем ехать — пропадет, испортится...». Потом переживала, что у бабушки в дороге может подскочить давление. А уж совсем вечером спохватилась, едем в Ровно, а ребенок ни слова по-украински не говорит, и начинала наставлять Витька: «форточка будет — кватирка, носки — панчохы, зонтик — парасолька...». Он слушал, просил еще молока и пирожка с яблоками: « вон того, баб Шур, зажаренного...».

Витя учился в русской школе. Украинский язык начали учить только в третьем классе. Марыся Степановна — учительница — старенькая была, часто болела и у 3-го «В» вместо «р_дної мови» случались внеклассные уроки чего угодно, а из тех скудных знаний, которые он успел получить Витя сделал некоторые выводы. Первый — по-украински говорят только старенькие бабушки и гуцулы. Последние живут на «полонынах», то есть в горах. Вывод второй — Ровно находится в Карпатах и значит, он увидит горы. И это было здорово! Почти так же, как рулить на виду у всех.


Выехали из Киева с опозданием, мамина суета подвела. В последний момент оказывалось — чего-то не хватает, забыли, не подумали. Дядя Миша злился, мама виновато сутулилась на переднем сидении, бабушка Шура показывала на кучи веток на столбах и говорила: «дивись, лелек_. Бач, синку, як_ хатинки будують?». Сынок, влипший в окно, пытался запомнить на дороге все: похожие на кепки гнезда на столбах, большие и маленькие реки прямо под дорогой, даже бутерброды с колбасой. Но ближе к вечеру дорога наскучила, и Витя стал ждать: когда же, когда эта ровность бесконечная начнет холмиться и превратиться в каменистые и скалистые горы. Уже совсем в сумерках машина остановилась на железнодорожном переезде. У самых рельс рассыпались синие и красные огни, похожие на новогоднюю гирлянду. Сверху желтые шары фонарей отбрасывали четыре длинных луча — если повертеть головой, то лучи качались как крылья мельницы. Огни горели, лучи качались, стрелочки приборов зеленовато подсвечивались, мерцали, серебряные олени над ними рвались в дорогу, в скалистые горы. Наконец все это разноцветие перемешалось и убаюкало уставшего от впечатлений Витю. Поэтому город он увидел утром, а горы лишь через десять лет, когда поехал первый раз в Крым, в колхоз...


Продолжение следует...

Последнее:







Обсудить произведение на Скамейке
Никъ:
Пользователи, которые при последнем логине поставили галочку "входить автоматически", могут Никъ не заполнять
Тема:

КиноКадр | Баннермейкер | «Переписка» | «Вечность» | wallpaper

Designed by CAG'2001
Отыскать на Сне Разума : 
наверх
©opyright by Сон Разума 1999-2006. Designed by Computer Art Gropes'2001-06. All rights reserved.
обновлено
29/10/2006

отписать материалец Мулю





наша кнопка
наша кнопка



SpyLOG