Сегодня у дежурного врача городской больницы скорой помощи был трудный день. Несмотря на привычную для пациенток и младшего медперсонала внешнюю вальяжность, ему чертовски хотелось обматерить каждого, кто попался на глаза по дороге от палаты в кабинет. Проблем к концу дня накопилось по горло, и самая основная, собственно вызывающая все прочие — хроническое безденежье.

Валютный контингент в специально отведенной двухместной ухоженной палате отсутствовал уже больше месяца. Девочки на платную чистку шли вяло, а консультации в частной клинике носили эпизодический характер. Его новая пассия из практиканток медучилища несмотря на розовый, предпочитаемый им всем прочим возраст, была уже вполне сформировавшейся стервочкой и требовала внимания не по годам. А так как понятие "внимание" она трактовала исключительно с материалистических позиций, перспектива потрахаться с ней в ближайшие выходные просматривалась слабо... К этому всему в голове назойливыми июньскими мухами зудели мыслишки о некупленной картошке, совершенно истрепавшихся обоях в коридоре и замызганном халатике жены, которому, похоже уже скоро справлять пятилетний юбилей.

Но все это было совершеннейшей чепухой по сравнению с разносом за бардак в палатах и перегар изо рта, который устроил ему главврач, нагрянувший в отделение противоестественно рано (полегчало бы ему, наверное, если бы он знал, что вернувшаяся посреди ночи из так называемой командировки главврачева жена застала благоверного сопящим на супружеском ложе в обнимку с аппетитным студентом балетной школы, отсюда и утренний разнос). Главврач был в своей обвинительно-оскорбительной речи груб и бескомпромиссен, и хотя реального вреда при нынешней нехватке кадров принести не мог, настроение испортить ухитрился надолго и всерьез.

Звонок внутреннего телефона он услышал еще подходя к двери в ординаторскую. Телефон заливался по-старчески дребезжаще, разгоняя поганые мысли и настраивая на сдачу дежурства и возвращение домой. Он открыл расхлябанную дверь, сделал два привычных шага к столу и поднял трубку. Звонили из санпропускника. По мере осмысления информации выражение его лица изменилось от устало-озверевшего до удовлетворенно-деловитого. Сон и желание посылать всех к черту исчезли.

Врач спустился на грузовом лифте на первый этаж, привычно суеверно пропустив перед собой санитаров, кативших носилки со скрытым коричневой клеенчатой простыней покойником, и вступил в пределы покрытых кафелем сумрачных лабиринтов приемного покоя, перед которыми бойлерная Фредди Крюгера, даже в присутствии оного, сошла бы за лужайку для пикников. Завернув в один из многочисленных закоулков он оказался в подобии врачебного кабинета в дальнем углу которого на лавке сидела сильно избитая женщина неопределенного возраста, но по угадывающейся в грязных лохмотьях одежде скорее всего молодая, испуганно сжимавшая в объятиях грудного ребенка. "Малышу недели две", — отметил он машинально и спросил у делавшей укол в руку сестры: "Откуда? "

Милиция привезла. Они в отселенном доме наркоманов накрыли, человек восемь, совсем доходных. Буйных в милицию, спокойных в диспансер, одного в морг, а эту сюда — бойко разъяснила сестра, протирая ватой уколотое предплечье тупо глядевшей в пол пациентки.

Врач задрав полу халата извлек из заднего кармана брюк пачку LM, вытянул сигарету, щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма в потолок. То, что надо, этим подойдет. Дальнейшие его действия были уже отлажены и технической сложности не представляли. — Так, понятно — придав себе озабоченно спешащий вид сказал он сестре. Вы пока обработайте ей травмы и проверьте, нет ли переломов, а я заберу карту и подготовлю смотровую.

Сестра принялась выполнять задание, а он поднялся к себе наверх и набрал по памяти номер. Говорить ничего не требовалось, аппарат на другом конце линии автоматически определял телефон звонящего. Его задачей было через два часа ровно обеспечить доставку объекта на условленное место и получить гонорар. Когда он вновь спускался в подвал, перед уставшими от привычного гарлемского беспредела глазами маячил хорошо сервированный столик в ресторане, а после плотного и вкусного ужина с бутылкой коньяку — голенькая Юлечка с холмиками неразвившейся груди, делающая ему миньет.

За оставшееся до условленного часа время Врач забрал пациентку к себе в отделение и усадил на скамью в скверно окрашенном коридоре, объяснив медсестре на посту, что женщину заберут в травматологию. Выждав, когда стрелки на циферблате достигнут нужной позиции, он строгим голосом пригласил ее следовать за собой. Еще больше втянувшая голову в плечи наркоманка безропотно выполняла все его распоряжения. Они спустились на лифте вниз, выбрались на улицу и остановились прямо напротив по традиции запечатанных дверей центрального входа. Больничная жизнь кипела возле хозворот и санпропускника, а здесь всегда было пусто. Место, где они остановились, было закрыто от взглядов из больничных окон массивным бетонным козырьком.

Из-за стены здания вынырнул военного образца видавший виды УАЗ, который в последнее время стали все чаще величать армейским джипом. Врач развернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал в обратном направлении. Дальнейшая судьба незадачливой матери и ее малыша его уже никоим образом не касалась. В толчее около лифта неопределенный молодой человек рэкетирского стиля одежд и прически сунул ему в карман три сложенные пополам хрустящие зеленые бумажки с портретом президента Франклина, в чем доктор и убедился, немедленно посетив туалет по возвращении к себе в отделение.

О дальнейшем не стоило беспокоиться — гигантская больница представляла собой проходной двор, и после сдачи дежурства через день-другой пути исчезновения никому не нужной бродяжки-наркоманки проследить не сможет никто. Персонал забывает о случайных вольных и невольных посетителях сразу же после того, как те исчезают из поля зрения.

Доктор предпочитал не задумываться о судьбе этих несчастных. Просто он не догадывался, что в глубине души ненавидит женщин и детей.

И еще ему было бы интересно узнать, что проданная им неизвестно кому и зачем бродяжка-наркоманка с ребенком была той самой Леночкой из третьего отряда, которая стала его первой женщиной в кустах на заднем дворе пионерского лагеря "Солнечный".

Продолжение следует...