— Что ты там обычно видишь?

— Ничего.

— То есть как это — ничего?

— Просто. Ничего.

— В смысле, там ничего нет?

— Нет, там нет даже этого...

— Чего???

— Смысла. Нет, и хватит. Мне с тобой хуже. — Моцарт надвинул щиток на глаза и развернулся спиной к своей случайной собеседнице.

— Постой! Не хочешь же ты вот так взять меня и бросить?!

— Я ничего не хочу и у меня перед тобой нет никаких обязательств... И... я устал говорить.

Моцарт погружался, нора шла под уклон всё глубже. Чёрное пятно туннеля впереди

него мало отличалось от таких же стен. Всем, что могло указать направление, был лёгкий запах сырости, исходящий от влажного грунта. В кромешной тишине шуршали хитиновые пластины, задевая друг о друга и пол тоннеля. Спустя некоторое время, к сырости стал примешиваться запах затхлого мяса и палёной шерсти. Значит, уже почти дома...

— Подлец! Скотина!!! Жалкое... ни-... ничтожное насекомое!!! Как ты можешь так поступить, после всего, что произошло между нами?!

— Что произошло? Мы только поговорили немного... Нет, похоже, слишком много.

...не заблудился на этот раз. Как обычно, Моцарт пообещал себе больше не вылезать из норы. Он вспомнил ощущение тепла в своём гнезде, мягкий шёлк паутины, вспомнил то чувство защищённости, которое окутывало его целиком, когда он оказывался в темноте...

— И тебе этого мало???!!! — в её голосе начали пробиваться истеричные нотки.

Запах становился всё сильнее, по дороге уже попадались обрывки старых тенёт, куски хитина от каких-то пикников, воздух терял свою влажность. Моцарт ещё раз представил себя в своём детском гнезде...

— Хм... Много. — Его хелицеры дернулись лишь на мгновение. Мгновения оказалось достаточно: её голова легко отделилась от мягкого тела. Последние капли кровавого фонтана из её артерии всё же успели упасть на его скрывающееся в норе брюшко, на котором рисунок весьма напоминал белый оскаленный череп...

...совсем маленьким и беспомощным...

...Обезглавленное тело ещё несколько секунд стояло, не в силах смириться с потерей своей части, затем упало на колени и только после этого врезалось грудью в песок.