звуков кольца как кольца дыма сигареты,

но абсолютно бесцветного цвета, разлетелись

по комнате.

капли с этих колец падают,

в свете теряя

бесцветность, пылью оседают

на ладонях, покрывают собой

горизонтальное я.

закрой двери поплотнее. в пожелтевшую хвою

воспоминаний с головой заройся.

это начинается тогда, когда упадет последняя капля. без вопля

и стона. оп-ля!

рвется резко

становится круг отрезком.

извивается отрезок как

порванный пополам червяк.

ритуал неизменен.

только движения

тени

слышны.

запах разложения на сомножители

липнет на стены.

кожей ли

чувствуешь ритм?

неспокойны теперь

тектонические плиты

внутри головы.

ощерился белым

разлом новый.

улыбка листа

проста.

но все же

с плеча чужого

натянута будто

на пестроту

связи рабской

между вы и мы.

амальгамы

плоскость

там же.

и пусть

скажет

кто-то,

что рвота

это просто. и оранжевый

сейчас не в моде,

но в комоде

каждого четвертого букварь

лежит, где тварь

последняя пятится по-прежнему

от двоичности небрежной.

стоп. меня успокой.

я про свою

пою.

кто? а!.. ты?

не страшно. пой.

не называй это поиском формы,

пусть для проформы...

тьфу! я не лгу! все это про

то, что если эм интенсивно делить на ро,

острием конуса перевернутого

можно порезать случайного того,

кому равно

любое возможно но,

с кем заодно любой,

кроме тебя, меня и нас с тобой.