раскрываю руки крестом, превращаюсь в немой укор.

вижу не хуже, чем все вы, слышу только другое немного.

запахи же вообще мне недоступны. только в упор

стрелять по куску мыла, который

скрипит, скользит в раковине от порога до некролога,

без потерь на трение. вверх и вниз, верней, влево и вправо,

а если в пределе, то неподвижен совсем, а меняется, кстати,

в себе самом лишь неотъемлемое и безусловное право

на наблюдающего, того, кто пришел не "пора бы"

сказать и не "браво!" кричать, не звуки

эти малоприятные слушать, а мыть руки

просто, ошибочно несколько.

и кому блевать на то сколько

слов, сколько ослов, сколько послов, сколько друг к другу,

сколько в квадратов в круге, сколько дат умирает, сколько в ком?

тот же кусок, с пряным запахом все же, скользкий снов ком,

панацея от грязного тела, включая волосы, включая руки и ноги и прочие вопросы пола.

впрочем, кому как, конечно. никто и не говорил, что потолок выше пола.

да и сейчас уже для меня, например, мало осталось строений, где один этаж.

хотя, по-моему, неплохо бы. намного сложнее выполнить тот изящный вираж,

о котором говорят многие, но ведь многие, к несчастью ли, к счастью ли, нет.

на маленьком отрезке, взятом в качестве символа, и только тогда, как и мыло мое, продлевающем свет,

на несколько зубов в зверином оскале бытия. копирайт.

отрезок этот, как в задаче про два самолета, в каждом из которых по брату райт.

один из точки А — точки окна, а другой, другой ждет на аэродроме.

и они встречаются неизбежно. как мы с тобой, как в каждом доме

стены встречаются в углах. но прямая в результате получается.

и ее заслуга, что до сих пор подвал с крысами и крыша с антеннами встретится не могут, хотя иногда встречаются,

все же. но все дома строили боги. а им прощают многое. некоторым даже их отсутствие.