Жарко и душно. Жёлтая дорожная пыль медленно тает вслед за проезжающими по шоссе автомобилями. Я уже успел пожалеть, что отправился сюда, на окраину города, именно сейчас, когда солнце в зените. Можно же было встать пораньше, и вернуться домой уже к обеду. Однако разворачиваться прямо сейчас — глупо, и я шагаю дальше по обочине.

Путь преграждает русло мелкой речки. Кто её так назвал? Зимой это ручей в локоть глубиной, а сейчас, в разгар лета — грязная, дурно пахнущая канава, полная мусора. Шоссе поступает благоразумно и переползает пустое русло на железных подпорках. Это называется "мост". Я же ищу укрытия от палящих лучей солнца, и поэтому решаю спуститься.

Прямо навстречу идёт молодой человек в кожаной куртке без воротника. И как он только не сварился в таком обмундировании? Он, явно желая заговорить со мной, останавливается посреди дороги, преграждая путь.

— Слышь, ты... Три рубля не одолжишь?

Почему три? Почему не два — одной монетой? Почему не десять — одной бумажкой? Почему не ключи от дома сразу?..

— Слышу. Не одолжу.

Я обхожу его, стараясь не задеть, и чувствую запах дешёвого курева и пережаренных подсолнечных семян. Спускаюсь вниз, к опоре моста. Молодой человек многозначительно рыгнул мне вслед, и поплёлся по пыльному плавящемуся асфальту прочь.

Осторожно спускаюсь по крутому склону. Здесь прохладно и пахнет сыростью. Ещё пахнет фекалиями и той самой пылью, которую я надеялся оставить на дороге.

Опоры представляют собой здоровые стальные балки, одним концом упирающиеся в полотно моста, а другим концом стоящие на бетонных блоках, глубоко вросших в землю. Все они покрыты зелёным лишайником и кривыми надписями, по ошибке названными "граффити". Одна из них гласит "Панки — ЁУ!". Рядом с ней, низко склонив голову, сидит девушка.

Я хочу пройти мимо, но что-то меня задерживает. А она, вообще, живая? Слишком низко опущена голова, слишком неподвижны руки на коленях. Подхожу ближе на одни, два, три шага.

— Эй!

Молчит. Даже не шевельнулась. Мне становится страшно. Липкий страх, перемешавшись с запахом плесени, забирается в меня. Под ветровку, под майку. Под кожу сквозь множество специально проделанных отверстий. Что делать? Я робко касаюсь её плеча.

Она медленно подняла голову. Глубокие, как два деревенских колодца, и бесцветные, как грязная лужа, её глаза открылись.

— Что с тобой?

Нет ответа.

— Жива?

Снова молчит. Может, немая?

— Тебе помочь чем-нибудь? Тут медпункт недалеко. Могу сбегать. А?

Она очень медленно отвела со лба прядь волос.

— Иди в пень.

— Что?

Я ожидал любого ответа, но не такого.

— Я сказала, иди к чёрту, придурок.

Застыл в недоумении. Ещё секунду назад я представлялся себе спасителем этой девушки — от хронического или острого недуга, от депрессии или банального похмелья. А теперь — к чёрту в пень...