«Впереди движение стоит. Вагон дальше не проследует» — сказал баритон в трамвайном динамике. Все три двери с лязгом открылись. Какой-то молодой человек, явно любящий себя больше всех остальных на свете, тут же выскочил из трамвая и побрёл куда-то перпендикулярно трамвайной линии, нервно поглядывая на часы. Бабушка с огромной холщёвой сумкой посетовала, что в советское время трамваи не стояли, а скорее наоборот — ходили точно по расписанию. Ей никто не ответил, так как в вагоне никого кроме её и меня не было. Бабушка вздохнула и уставилась в окно, как будто там было что-то интересное. Я, поверив ей, стал смотреть туда же. Меньше всего мне сейчас хотелось выходить из тёплого отапливаемого вагона на холодный ветер.

За окном по асфальту полз ярко раскрашенный полиэтиленовый пакет из-под чипсов ЛЭЙЗ Макс, подгоняемый по-осеннему холодным ветром. Видимо, ветер не знал, что как раз сейчас начиналась весна, и поэтому пах осенью, сном и близкой зимой. Водитель нашего трамвая стоял на углу и курил, довольный жизнью. Он специально повернулся спиной к ветру, чтобы сигарета не потухла. Ветер трепал его немытые чёрные волосы. Интересно, что он там курит с таким счастливым лицом?

Через дорогу стоял высотный жилой дом, этажей под двенадцать. На первом располагался магазин хозяйственных товаров «1000 мелочей» и кафе со стёртой вывеской. Магазин вот уже год был закрыт на ремонт, хотя на двери красовался пожелтевший альбомный лист с корявой надписью «Ремонт не помеха работе! Мы рады видеть вас каждый день, кроме воскресенья». Интересно, а по воскресеньям их тошнит от посетителей? Кафе же работало исправно, радуя посетителей спиртными напитками на разлив. Я принялся вглядываться в стеклянные витрины кафе. Видимо, оно когда-то было частью магазина, но потом это помещение сдали в аренду. Или ещё как-то. Меня это не сильно волновало.

Бабушка что-то сипло бормотала о советской власти и о диспетчерах ТТУ. Из дверей безымянного кафе вышел, пошатываясь, помятый мужчина лет 45 и бесцельно побрёл прочь, так же перпендикулярно трамвайной линии, вслед за самовлюблённым молодым человеком. Насколько я мог видеть, сейчас остался занятым только один столик. За ним стояли (так как это был специальный совковый столик, высотой примерно полтора метра) молодой человек и черноволосая девушка с синим джинсовым рюкзаком. В её чертах мне показалось что-то смутно-знакомое. Я вышел из тёплого чрева трамвая на пронизывающий ветер.

Мёрз я недолго. Внутри кафе было так же тепло, а к тому же пахло печеньем и немного хлоркой. За прилавком скучала продавщица в застиранном белом переднике поверх какого-то бесформенного синего платья в горошек. На деле за совковым столиком оказалось трое. Просто одного парня я не приметил из-за его роста. Его коротко стриженая голова с мелкими глазами совсем немного выглядывал из-за стола. Другой был ростом повыше меня, так же, как и низкий, коротко стриженый, с большой, далеко выставленной нижней челюстью. Он о чём-то живо рассказывал, поминутно сплевывая на кафельный пол.

Девушка стояла с отсутствующим взглядом. Я ясно видел её лицо. Она могла бы увидеть моё, если бы захотела. Её карие глаза смотрели куда-то вглубь самой себя. Лицо, когда-то симпатичное, сейчас было холодно и безразлично. И тогда я вспомнил...

Это была зима, не помню, какого года. Тогда я носил в кармане куртки нож. Интересно, что бы я стал с ним делать, если бы появился повод? Тем не менее, я отчаянно строил из себя крутого и независимого человека. Виктора я знал примерно полгода. И вот однажды он сказал мне, что ему нужно зайти к одному человеку. Забрать некую рукопись. Тот человек вообще был очень интересным. Писал стихи, рисовал. И я согласился.

Блочный девятиэтажный дом, неработающий лифт. Мы поднялись почти до самой крыши. Этаж седьмой-восьмой. Отсюда свалка под окном казалась совсем маленькой и незначительной. Дверь открыла красивая девушка с глубокими карими глазами. Ей бы больше пошли голубые. Холодные и безразличные. А у неё были карие и тёплые, как тот крепкий чай, которым мы были угощены. Она провела нас на кухню, поставила чайник. Виктор долго с ней о чём-то беседовал, а я молча сидел и слушал, и смотрел. Кажется, её звали Таня. Потом мы попрощались. Было уже поздно и темно, и я пошёл домой.

Спустя неделю я случайно встретил её на улице. Проводил до дома. По пути она читала мне свои стихи. Мне они откровенно не понравились. Всё чёрное и мрачное. Я сказал ей об этом. И с тех пор мы больше не виделись. До этого момента...

«Таня? Привет» — сказал я. Как в пустоту. Она безразлично посмотрела на меня. «А... Ты... Привет» Секундная пауза. Высокий замолчал, только сплёвывая на пол сквозь зубы. Наверно, у него не хватало одного, иначе бы он так умело не плевался. «Меня Сергей звать» — сказал я и протянул руку для знакомства. «Что?» — спросил низкий. «Сергей» «Что?» — как заведённый повторил он. Высокий всё больше нервничал, и всё чаще плевал на грязный пол. Знакомиться они явно не хотели. Глупо было бы сейчас просто развернуться и уйти. «Танюша, как дела? Я тебя так давно не видел...» «Нормально» Все трое смотрели на меня, не выражая никаких чувств, только как бы ожидая чего-то. И продавщица смотрела, с неподдельным интересом, как на обезьянку в зверинце. Смотрела и бабка из трамвая. Водитель уже докурил своё зелье и тоже смотрел на меня.

Я развернулся и вышел из кафе. Интересно, почему трамваи стоят? Я пошёл по путям в сторону движения. Водитель как раз начал сплевывать на землю.