Николай Тревожнов крупно вздрогнул. Вздрогнул потому что его голос, голос Николая сказал ему, чтобы он вздрогнул. В сердце Коли опять поползла сухая колючая ярость. "Убью себя", — угрюмо подумал Колюня и вспомнил детство, когда все только начиналось... Голос притворно испугался и попросил прощения тем, что как будто исчез вдалеке. Коля оглянулся в угол — там все было как всегда — спокойно, но ненадолго, смотреть долго в угол было нельзя — всегда наступала ответственность, и он это знал. "Все, надо решать", — подумал Коля, — "или они, или угол".

Голос опять взвизгнул совсем рядом, прикрывая собой какую-то женскую суть. Николай охнул и сноровисто ощупал ее, как бы отодвигая и придерживая рвущийся на место голос внутренней рукой. Тепло подумалось: "Кажись своя". Голос вдруг сник и стек в глубину. Николай закурил. Карма ему была сегодня — победить!

Была и другая радость, но какая-то негативная: он ждал гостей, ждал с утра (голос несколько раз обманул его, притворяясь и шепча, по-чужому, тихо и слабо:"сейчас зайдут"), а время уже подходило к двенадцати, неприятное это время, уж поверьте...

В общем, у Коли сегодня был юбилей и он ждал свою бывш. жену, которая обещала познакомить, наконец, Колю с тезкой, другом по работе (Женя — так звали жену Коли). Радость от знакомства, как всегда у Коли, была с горчинкой — он не знал, покажется ли он тезке, понравится ли ему, достанет ли у Коли самообладания и мужества не полезть целоваться с тезкой сразу. Коля знал, что такая вот его эмоциональная искренность и щедрость (да что там, иногда у Коли наворачивались слезы от внезапного осознания того, насколько он хороший, клевый...) выходили как-то боком, и также входили в участника коммуникации и из-за этой накладки (которую он, страдая, всегда замечал своей чувствительностью) Николай думал, что участник коммуникации думает про Николая что-то нехорошее и не собирается даже предположить что-то хорошее. После такого Коля заболевал и вел себя нервозно и как-то вызывающе, после чего заболевал опять, из-за одного только воспоминания об этом, последнем.

Хотя день сегодня вроде был удачный, достаточно безмолвный, а Николай умел это ценить... Наконец хлопнула дверь, Николай вздрогнул и постоял минут пять не двигаясь, тихо понимая, что голос опять обманул его, заставив вздрогнуть Колю уже совсем по-другому. "Это что-то новенькое", — с уважением крякнул Коля и густо покраснел, будучи одинешенек в квартире.

Вдруг он (не голос) громко засмеялся и затанцевал на кухню, от души, потому что в танце даже несколько вернулся назад, к прихожей. "Надо выпить", — как бы для гостей выкрикнул Тревожнов, — "проходите на кухню". "Вот дурак-то!" — подумал Коля левой половиной, — "че ж я раньше-то". И улыбнулся себе, по-доброму, одними глазами. А между тем события набирали ход времени.

Николай прекрасно сказал как-то: "Ежели я что-то и забыл, то я, по крайней мере, это знаю". Представьте теперь, что сегодня он знал про свой юбилей и помнил, что должны прийти бывш. жена и тезка т.е. какие-то, на грани позитивного и негативного, свидетели праздника. Душа веселилась в хаотичных попытках бегства — прочь, подальше от этих именин, ведь, действительно, никто не знал даже смутно, что такое представляет из себя этот, другой и чужой, тезка. Насколько он может быть резок и опасен. (Эта ясность мышления не раз, в общем, спасала Николая, хотя и она уже уступала сейчас празднику и водке).

"Один раз живем," — куражливо ухмылялся невидимому лопуху Коля, — "оттого и обусловлены", — давил Коля тезку своим интеллектом. "Вот взгляни на нее", — Коля показывал на полустершийся фантом бывш. Жены, — "она разве обусловлена", — тонко-претонко припоминая ей все обиды, и умно запутывая тезку, долго и укоризненно воодушевлялся Николай...

Вдруг в дверь отчетливо и громко постучали, три раза, с одинаковыми паузами. Тревожнов побелел, взгляд метнулся на часы: было ровно..

Дверь открылась как будто ее там и не было: в проеме стояли двое каких-то чужих, совершенно неописуемых и не с Земли-матушки...

"Они убили, а не я!" — в последнюю секунду спасительно подумалось Николаю, отчего и попал он, вслед за этим, замертво, неживой, не куда-нибудь к этим двоим, на кудыкину гору, а туда, где были совсем другие, родные, свои...