Человеческая зрелость иногда так болезненно похожа на зрелость яблока. Так же как очищенный от кожуры спелый "Семиренко" приближается к широко открытому рту, вы, закончив дневные дела, отрываете от рук папку с деловыми бумагами, или скажем рюкзак с ручным инструментом. Затем снимаете с себя дорогое шевиотовое пальто, штаны и рубашку, а возможно ватный пуховик, не исключено, что фуражку с кокардой — в данном случае это абсолютно не важно, ибо человек, оказавшись голым, теряет свой статус — и оказываетесь наедине с самим собой. Зрелым, состоявшимся во мнениях и взглядах на жизнь, а возможно даже состоятельным и признанным окружающими индивидом.

И вдруг вам кажется, что собственное прочное до окостенелости мнение о себе куда-то исчезло, возможно, оно прилипло к штанам, и вы случайно сняли его вместе с одеждой. Постель кажется вам неудобной и жесткой, и вы ворочаетесь с боку на бок, своими поползновениями сворачивая простыню в канат, с помощью которого в кинороманах из темниц убегают крутые ребята, в исполнении голливудских алкоголиков и наркоманов. Ваше тело не может самостоятельно расслабиться и мышечными сокращениями призывает мозг послать ему нервный импульс — сигнал для ухода ко сну. Но ваша всеядная голова, напитавшись за день всяким несусветным хламом, позабыла о боди, она теперь кисло бродит, попукивая выхваченными из двадцать пятого кадра слоганами типа "только тайд", типа "месть — это блюдо", типа "я достоин лучшего". Дальше — хуже: вы невольно для себя пытаетесь еще раз прожить свой уже прожитый день, достаете наугад события из утрамбованной начинающимся склерозом кучи воспоминаний. Казалось бы, что в этом плохого, что может быть полезнее для гомосапиенса как не процесс изучения самого себя. Да, самоанализ безусловно полезен, но он безопасен только в присутствии другого лица, либо сочувствующего, в качестве которого обычно выступает жена, либо в компании старого менее успешного чем вы косноязычного друга, либо в присутствии опытного профессионала-врача. В противном случае ваша высокая самооценка обязательно поменяет знак.

Это свойство бессонницы лишать всякого смысла сделанные с успехом дневные дела, не говоря уже о гипертрофикации просчетов и неудач. Бессонница — это злобный фокусник, который превращает синюю птицу, почти пойманную вами в гадкого степного хорька, а с таким трудом заработанные денежные знаки — в розовую туалетную бумагу.

Человеку свойственно обобщать часто даже несопоставимые вещи. Это естественно, иначе мир морально и физически задавит его своим многообразием, растворит его "эго" в себе. Человеку же нужно чтобы было наоборот.

Но когда бессонница неторопливо жует спелый и вкусный человеческий мозг, поток ночного бреда несет индивида на рифы следующих незыблемых аксиом: всех гамбургеров не съесть, всех денег не заработать, его жена — сволочь, а сам он — говно, несмотря на своих людей в мэрии и полугодовой абонемент в престижный фитнес-салон.

Жизнь идет слишком быстро и не в той колее. Она совсем не такая, какой представлялась в детской кроватке, за школьной партой, перед алтарем ЗАГСа, перед витриной салона "Лексус", после первой выпитой рюмки коньяка. Жизнь, она не просто не удалась, она чья-то вещь. Вещь жестокая, капризная, бесчувственная и непонятная своим смыслом. Не самая дорогая и не самая эксклюзивная вещь в чьих-то чужих руках.

Во время бессонницы вы оказываетесь скрытыми в темноте невидимками без каких-либо знаков различий. И вы уже в шаге от истерики, но остаточное понимание того, что ни зрителей, ни слушателей нет, не позволяет вам выпустить ее наружу и разлиться по полу во всей ужасной красе. Рядом только мокрая подушка с сердцем из перьев мертвых птиц, которых вы и вам подобные съели за обедом. А под вами диван из деревьев, которые вы зарубили, а затем выкрасили лаком, предварительно расчленив на бруски. Над вами навесной потолок из гипсокартона. Гипс — это не что иное, как раздробленные в порошок панцири древних моллюсков. И бензин — это не столько топливо, сколько кровь земли, между прочим.

Зачем только вы узнали об этом, и почему вспомнили так не вовремя. Кто подсунул вам эту чудовищную статистику, уравняв бизнесменов и менеджеров, правозащитников и бандитов, представителей масс-культуры и строителей, выставив всех вас как обезличенных предателей и палачей.

Надо бы быстрее занять оборону, гордо поднять подбородок и защититься — мы не такие. Но вокруг нет никого, кто бы подтвердил вам это. Вы призываете на помощь своих старых друзей, которые когда-то давно вставали за вас горой по поводу и без. Вы хотите, чтобы они постаревшие, поглупевшие и плешивые надели пионерские галстуки и пришли к вам с подмогой.

Но вместо друзей в комнате появляются их бледные призраки. Они едва видимыми тенями скользят по стене, подгоняемые светом раскачивающегося на дворе фонаря. Они пришли не затем чтобы помогать. Они тыкают в вас пальцами, почти дотрагиваясь до вашего лба, и шепчут бесцветными губами: "Ты просишь помочь, как ты посмел на такое решиться, ведь всю жизнь ты обманывал нас. Может быть нас уже нет, может быть, мы просто забыли, но твоя совесть вела этот список дотошно и скрупулезно словно нотариально озабоченный маньяк. Пришло время расплаты. И мы будем танцевать горячими тенями в твоем взбудораженном разуме, до тех пор, пока совесть не задушит тебя".

И вас начинает душить. Кто бы мог подумать, что у совести такие сильные руки. Вскоре недостаток кислорода вызывает в вашем сознании визуальные галлюцинации. Вот косяками за горизонт летят стаи крупных денежных знаков. Эти денежки вы взяли в долг, хотя не имели в этом нужды, и не отдали, мало того вы не собирались их отдавать. Навстречу им летят другие косяки — это деньги, которые вы давали под проценты, и, не предоставляя отсрочки, беспощадно выколачивали из своих же товарищей, не гнушаясь прибегать к услугам узколобых криминальных шестерок с раскаленными утюгами. Стаи знаков опорожняются на вас серым ливнем помета. И вы, возможно впервые, чувствуете отвратительный денежный запах. Запах истины.

В вашу голову, ровно между глаз заезжает гнилой битый автомобиль "Жигули", который вы втюхали наивному простодушному товарищу по работе.

— Я же предупреждал его, что днище нужно подварить маленько, да заменить тормозные колодки, — оправдываетесь вы.

Может быть. Но кто из вас скручивал пробег на спидометре?

Вот из автомобиля выходит сын его хозяина, мальчик так похожий на вас. Вы случайно не хотите объяснить это сходство? Вы случайно не разгадали загадку кода генома?

— Это тоже вышло случайно. Это все она, — Вновь пытаетесь парировать вы. — В своих поступках я руководствовался логикой. Каждый знает, что обманывать близких людей безопасней и проще — они доверяют, и, скорее всего, простят. А сейчас такие времена, что доверять никому нельзя.

А вот девушка. Смотрите же на нее, не отводите глаз. Не вы ли обещали ей целый мир, не вы ли однажды назначили ей свидание на улице вьюжной зимой у торчащего из грязного сугроба бронзового памятника. А сами не пришли — позабыли, заблудились в пьяных объятиях стареющих нимфоманок. А она еще долго ждала вас межу прочим. Тогда, на морозе на людной площади возле скульптуры неизвестного тирана, и тупые выжившие из ума туристы фотографировали на память ее незамерзающие слезы. Долго ждала, пока кто-то не догадался вызвать машину с красным крестом. И долгое время потом.

— Я предупреждал, — вы снова оправдываетесь. — Я предупреждал ее, что не собираюсь официально регистрировать брак. А без печати никто меня наказать не уполномочен.

Может оно и так, только невидимые пальцы сжимают вашу слабую шею все туже и туже.

Сквозь окно спальной комнаты протягивается огромная гофрированная труба. Такие обычно используют олигархи для перекачки нефти на запад. Олигархи и ассенизаторы. Та труба обдает вас с ног до головы вашими же мелкими и вонючими делишками, которые вы совершаете каждый день с завидным упорством, раболепством и удовольствием. Здесь и выброшенные на улицу собаки и кошки, и проданные неработающие электроприборы, и обманутые вкладчики, и подписанные вами акты о пригодности аварийных домов. Здесь и подхалимство, и зависть, мелкое и крупное воровство. Чего тут только нет. Но копайтесь сами: все это так отвратительно пахнет. Пахнет так, что у вас находятся силы на последний крик.

— Простите меня!!! — вопите вы в полный голос. — Простите!!!

И только тогда вам становится легче дышать. И вы поднимаетесь со своего оскверненного ложа и ползете на кухню за снотворным или за водкой. Заливаете их трясущимися руками внутрь себя, и спустя полчаса, отправив сознание в глубокий нокаут, наконец, засыпаете прямо на кухонном полу.

Чем плохи или наоборот хороши алкоголь и транквилизаторы в терапевтических дозах?

Тем, что после них вы ничего не помните. У вас прекрасное настроение и самочувствие, ну, может быть, небольшая сонливость или легкий тремор наутро. Вы с большим успехом способны совершать все ваши обычные дела. Чем собственно и собираетесь заниматься. А что прикажете делать? Жизнь ведь рутинная скучная штука. Для развлечений же есть зоопарк, цирк или, на худой конец, театр.