Он стряхнул перчаткой податливый снежок со скамейки, сел сам и усадил свою спутницу на колени. Заглянул в глаза.

— Знаешь, давным-давно жил такой философ Овидий. Он был латинос, что, впрочем, неважно. Он написал такой трактат "Искусство любви". Очень, надо думать, своевременная книженция. А некоторое время спустя умер в полном одиночестве, захлебнувшись собственными слезами. Ну это так, вместо эпиграфа.

Так что же такое любовь? С клинической точки зрения любовь — форма психоза. Кстати, достаточно сильного. Но это упрощенно. Причем, психоз этот достаточно прогнозируемый и ожидаемый. Представь, что на сцене бытия, на стене твоего сознания висит ружье, стреляющее разрывными пулями в сердце. А ты все поглядываешь на него и ждешь с нетерпением, когда же оно наконец выстрелит в конце третьего акта, а лучше, конечно, второго. Да так, чтобы осколки разлетелись большим радиусом, дабы еще и бошку задело. Вот тогда все по кайфу. Все волевые центры уничтожены. Глаза ни хрена не видят, подсознание настойчиво рисует идеал из снов периода полового созревания. И ты испуганно шепчешь "люблю" и целуешь его ниже пояса. Ой-ли! Ведь это ты не его любишь, а любишь себя в нем. Любишь себя, когда он переносит тебя на руках через лужу. Любишь себя, когда он подает тебе бутерброд в постель. Любишь себя, когда он входит в тебя. А когда со временем, он неизменно бросает тебя, ты страдаешь и продолжаешь любить себя уже в своих воспоминаниях о нем. Разве не так, детка?

— Ну все, с меня хватит! — она импульсивно вскочила и, размазывая по розовым от мороза щекам слезы, побежала по аллее прочь.

Некоторое время он оставался сидеть, растерянный и недоуменный, потом бросился следом, путаясь в длинных полах кашемирового пальто.

— Подожди! Ну подожди меня! Куда же ты? Я все врал, я хотел произвести впечатление. Я мудак!

Она, однако, и не думала останавливаться. Ее белая пушистая шапка уже еле виднелась из-за деревьев.

— Дура! — крикнул он из последних сил. — Остановись, я же люблю тебя. Люблю!!!

Зацепившись "инспектором" за незаметный в темноте корень, он упал лицом вниз. Рот тут же наполнился мягким чуть солоноватым снегом.

— Люблю, — пробормотал он, даже не пытаясь выплюнуть снег.

Большая черная ворона приземлилась по-наглому в паре метров и, вывернув голову, одним глазом наблюдала за происходящим.

Ничто больше не нарушало девственную тишину парка, ночь меняла вечер, и падал снег. Падал снег.