Наконец я нашел то, что искал. Процедура прописки прошла успешно, и я очутился в номере на одно койко-место четвертого этажа. Без шарко и биде, как и следовало предполагать. Бронь брони рознь. Я скинул бежевый летний, удовлетворительно отутюженный пиджак, запинал под обшарпанный столик «дипломат» и бросился на кровать. Уже в полете подумал, что может не выдержать и провалиться матрац. Не часто, но бываю я прав. Собирал мягкую мебель я около часа, как раз подошел к концу мой командировочный вечер в городе-герое Москве. Я попил чайку, съел пищевой запас, принял душ, вода в кранах к удивлению была. И осторожно, как опытный диверсант заполз на отремонтированный своими руками топчан.

Я засыпаю легко, но этой ночью мне не спалось. Я включил бра и принялся считать тараканов на стене, вы не подумайте, у этой гостиницы очень приличный фасад. Вроде как викторианский стиль с примесью технокультуры. Такая она вся эта Москва.

Нет сна. Волнуюсь я что ли? Да я позабыл, когда волновался в последний раз. Работа вроде бы ни при чем. Я работаю не за страх, не за совесть, а за оклад, и умею продать на оклад. Без дешевых шоколадок и чудовищных угловатых комплиментов, заготовленных заранее, для молодящихся тучных завбаз. Без многообещающего ожидающим кусочка от пирожка, вечно полуголодным поджарым менеджерам среднего звена. Без интимного вазелина для запутавшихся в сексуальной ориентации, пресыщенных и обрюзгших воротил антименструального бизнеса. Работа значит тут ни при чем, что же волнует меня? Люди не всегда хотят вытащить на поверхность причины своего беспокойства. Я тоже. Просто глупо так напрягаться четырнадцать лет спустя. Я оделся и спустился в бар и совершил то, чего давненько не совершал. Неряшливая девушка в грязном фирменном фартуке подала мне водки полный стакан.

Мы расстались с Олей четырнадцать лет назад. Виною тому не были не обстоятельства, не судьба. Мы идеально сочетались друг с другом, как скользящие по полю лани, как утренний ландыш и серебряная роса. Как валенка два. Но однажды я убежал. За всем этим светлым счастьем, проглядывалась сизою дымкой печаль: где-то далеко, на другом конце жизни ждала меня брошенная мною семья. И я убежал. Ольга уехала сюда, в Москву. Адрес ее я знал.

— Какой интересный мальчик у нас... — долетели до меня чьи-то слова.

Склонившись над столиком, представляя дряблые уши мне напоказ, стояла ночная бабочка, черная чуланная моль, наведенная, видимо, официанткой.

— Мальчик чего-то хочет? — вероятно, томно посмотрела она на меня. Это выглядело даже не вульгарно, хуже, чем моя сломанная кровать.

— Мальчик маму потерял, мальчик хочет пи-пи и а-а, — ответил я, допивая, и отправился к себе пробовать засыпать.

— Психопат, — услышал я вслед. — Маша, он или маньяк, или психопат.

Я ходил по номеру, то лежал, то бил тараканов стоптанным каблуком башмака и к рассвету решил: к чертовой матери все дела, сегодня я сам с усам. Долго промокал в душевой, тщательно брился, укладывал остатки волос эдак и так и, в конце концов, хорошенько рассмотрев в зеркале результат, разозлился сам на себя: «идиот, незачем это все и нельзя, продай пару эспандеров и мотай домой».

Целый день я старательно и упорно продавал, нужно было хорошенько устать. «Она замужем и толста», — убеждал я себя, натужно растягивая детский эспандер для директора магазина «Спортивный Арбат», дремавшего в фирменном кресле «вибромассаж навсегда».

«Ее собака (она любила собак) покусает меня, а у нее самой растет гормональная борода» — думал я, пока ждал ответа менеджера, запершегося в туалете подрочить на тампоны для чувственных дам.

Ближе к вечеру, сидя на скамейке и, подбивая незаключенные договора, я понял — пора! Если мне повезет, я увижу ее, очень повезет — узнаю, правильно ли сделал тогда.

Кажется, я не покупал ни пошлых для такой встречи цветов и вина. Я плохо помню, как добрался до ее дома. Помню только, у входа в парадную долго и бессмысленно оттирал носовым платком пыль на туфлях, застегивал и расстегивал пуговицы пиджака. Я не успел позвонить, как за дверью раздался лай и зазвучал знакомый, всегда заставлявший меня трепетать голос:

— Кто там?

— Анатолий, — я своего не узнал.

Долгая пауза. Долгий скрежет отпираемого замка.

Наконец я увидел Олю, одной рукой она сдерживала старого рычащего добермана.

— Все еще просто Анатолий? — раньше при ехидстве у нее огоньками светились глаза, теперь в них появилось спокойная необъятная и чужая мне глубина. — Какими ветрами занесло?

— Собственными, — я покраснел, неловко одернул пиджак и добавил. — По работе.

— Юридическое, значит, лицо, — я не был ребенком, она же смотрела на меня, как на ребенка.

— Да, — я пожал плечами.

— На место, — Оля шлепнула пса (я вздрогнул). — Пойдем чай пить, не в дверях же стоять. Ботинки вам лучше снять.

Я шел за ней по длинному коридору и подмечал: простая резинка схватывает волосы в пучок, ей это идет. Пополнела слегка, идет тоже. Плывет себе, одетая в уютный домашний халат. Дорогой. Утапливает меня в мягкое кресло, сама уплывает опять. Комната большая, спокойная, как аквариум. Я не могу дать названия некоторым находящимся в ней вещам, стоит каждая, наверное, больше чем я и мой «дипломат».

— Кофе или чай? — возвращается с подносом в руках.

Не помню, когда мне предлагали сразу и кофе, и чай в последний раз, а потому не знаю, что выбрать.

— Молчун ты стал, — опять улыбается одними губами она и наливает мне чай.

— Да, — согласно киваю.

— Какие ваши дела? — она отпивает из чашки. Копию этой чашки я видел в музее каком-то.

— Хорошо, — говорю. Пить завязал. А у тебя?

— А я и не пила никогда, — сидит себе, прямая спина. И что там у нее на душе не понять.

— Муж? — спрашиваю.

— Да.

— Хороший человек?

— Ага.

Я снова молчу, стараюсь что-нибудь выдавить из себя, чувствую, на лбу и щеках проявляются пятна.

— У меня все есть, — приходит она на помощь. — Если ты хотел это знать, — отворачивается, смотрит куда-то вдаль сквозь стекла аквариума. — Если бы ты позвал меня прямо сейчас, я бы сказала «да».

Кажется, я уронил «дипломат», он раскрылся, и на мягкий ковер полетела разная деловая белиберда. В моей голове тоже стояла белиберда. Ползая на коленях, я беспорядочно запихивал выпавшее назад, торопился — чувствовал, что губы ее дрожат, слышал, как нервно звенит посуда в ее руках.

Поэтому я сказал:

— Я это, по делу я... Деньги в поезде все проиграл, хотел на обратный билет занять, приеду по почте вышлю, честное слово...

Так закончилась моя командировка в город-герой Москву. И финансовые результаты ее надолго закрепят мое право путешествовать в пределах Золотого кольца. В сезон отпусков.