Жесткое неудобное кресло легонько пнуло меня под зад, и поезд неохотно пополз из тупика. Я не стал смотреть в окно — Питер не осиротел без меня, а привычно, нога об ногу, скинул пыльные башмаки на стоптанных каблуках, открыл «дипломат» и стал смотреть, что там внутри. Я сам не дипломат, я — коммивояжер, менеджер по продажам или торговый агент. А «дипломат» ведь не обязательно для работников всяких посольств и консульств придуман, нашему брату тоже во что-то нужно складывать бланки договоров, накладных и доверенностей, а также неоправданно дорогих в вагонах-ресторанах и буфетах гостиниц вареных яиц и сосисок, соли и сахара-рафинада. Еще в моем «дипломате» лежат образцы товаров. Эластичные эспандеры для рук и для ног. Антиникотиновые и антиалкогольные пластыри. Усовершенствованные прокладки для сверхчувствительных дам. Экологически чистые носки. Последними я иногда пользуюсь в командировках.

Говорят, были люди, разбогатевшие на таких вот товарах, но я в это не очень-то верю, ведь мне почти сорок пять. Поэтому я не складываю все яйца в одну корзину и торгую еще велосипедами одной известной и перспективной компании, где официально устроен. Оплата — процент плюс оклад. Я работаю за оклад. Ездить приходится много по разным городам в пределах «Золотого кольца».

Я закрыл «дипломат», положил возле ног и, привстав, задернул занавески на окне: утреннее солнце не пекло, но уже назойливо слепило глаза. «Стрела» же, трудно преодолев притяжение Питера, полетела таки вдоль полей на крупнейший рынок сбыта пластырей и велосипедов — в город-герой Москву. В Москву я, кстати, по делам еду в первый раз. Июль. Время отпусков. Все сейчас в отпусках. Вот и отправили меня.

Я полистал газету, листать еще могу, читать — нет. Быстро съел курицу. Я всегда ем быстро, поэтому я худой, недавно, правда, появился живот, но не вальяжный, как хотелось бы, а скорей гиподинамический. Спортом заниматься пора, пора, но не нужно.

Утолил голод, делать стало нечего. Курящие могут теперь покурить, думал я, в тамбуре с умным видом или с выражением блаженства на лице. Но это чепуха: ни блаженства, ни ума сигарета не дает. Хотя я тоже курил когда-то. Некоторые пьющие имеют возможность бухнуть, кто как может. У кого как со здоровьем да с денюжкой. В поезде, однако, лучше пить одному, не тратя времени на пустые разговоры, типа: ты откуда — ты куда? Но я давно не пью. И пластыри, если вы вдруг про них подумали так нехорошо, тут ни при чем, я их не на себе вожу — в «дипломате». Пластыри — ерунда, шитая белыми нитками психологическая диверсия для жен алкоголиков. Вообще все, что я дистрибьютирую — ерунда, папуасовы бусы. Наш отдел маркетинга в командировки не ездит, по Золотому кольцу точно, и думает по-другому.

Некоторые в поездах знакомятся с женщинами. И я бывало пьяный с шампанским в руке весь состав обойду в поисках венинфекций. Давно это было и невесело. Может, кто и не поверит, скажет, ты насчет инфекций загнул, денег у тебя нет и потенции, старый пердун. А мне разницы нет, веришь — не веришь, не нужно и все. Есть правда такие шустрят, шустрят везде хотят свой след оставить, все к рукам прибрать, а не прибрать, так хотя бы полапать. Такие всерьез считают, что экскременты их, особым способом высушенные, имеют культурную и историческую ценность. Ну, до них и их экскрементов, мне дела нет.

Я расслабил модный когда-то галстук, потянулся амебообразно и задремал. Я легко засыпаю в каких угодно местах.

Проснулся я от переполненного радостью крика: «Тю! Маманя, Москва!». Вопил парень примерно моих лет. Яркий образчик неформального лидера, потому как все вокруг зашевелились, начали ронять чемоданы и пихаться у тамбура. Я решил переждать, даже если эта суета и имеет какой-то смысл: шапочки бейсбольные выдают первому или сотому сошедшему пассажиру или угощают сигаретами «Ява» бесплатно. В смутные времена даже альтруисты падки до мелких халяв. Маленькая победа — путь к большому самоутверждению. Наконец вышел и я, огляделся, понял, что насчет призов подзагнул, просто бескорыстное соревновательное движение обуяло моих верных попутчиков, которое обошлось без переломов.

Стоял душный вечер. Знаменитая площадь у трех вокзалов снисходительно содержала сотни одуревших от африканской жары и пива людей. «Я-я, я-я-я» — галдели одичавшие вне цивилизации германские туристы-пенсионеры, пораженные видом так и не захваченного ими Кремля.

Как добраться до забронированной моей фирмой гостиницы я знал. Вообще-то бронь для сотрудников моего ранга — нонсенс, но я чистой этой случайностью брезговать не пожелал. Сейчас доберусь, приму душ шарко, посижу на биде. Излишняя, но приятная роскошь. Размышлениями на сей счет я предавался уже в метро, намертво прижатый туристическим рюкзаком к аварийному выходу. Было около одиннадцати вечера, когда я выбрался на свежий (условно) воздух. Говорят, москвичи знают и любят свой город. Однако на вопрос, где такая гостиница и улица, на которой она стоит, никто мне не отвечал. И я пошел по Тверской либо Ямской наугад. Впечатлений никаких не было. Ну, клубов ночных побольше, чем у нас, проститутки на недельку раньше успели на солнышке обгореть, больше преуспевающих с виду дельцов, патологически озабоченных своим имиджем, концертные динамики, убивающие микрофлору в автомашинах. Пестро и убого. Вроде всем весело, а поглядеть повнимательнее — гуттаперчевая радость в глазах.

Продолжение следует...