...вместо переулка, начиная от носков моих ботинок впереди, наверху и внизу — всюду черная бесконечная пустота. Я чувствую, как холодеет в груди и успеваю испугаться, когда понимаю, что я дома в кровати, должно быть, я спал. Все равно, неприятно как-то, однако. Жена моя, Натуля снов не видит, но верит в их толкование, говорит: "В соннике пишут, фекалии снятся к деньгам с пятницы на субботу, Артем, ты уж как-нибудь подгадай!"

Я стараюсь по-своему, но только на службе. Я работаю в магазине "ООО Зоотовары" старшим продавцом, в отделе для кошек и собак, в другом отделе декоративными рыбами, содержимым терариумов и расходными к ним заведует единственный человек, которого я могу назвать своим другом, и даже выступить в качестве поручителя для устроения на работу или покупки товаров в кредит — Максим Зоммер. Мы всегда встречаемся у дверей магазина без 10 минут 10, потому что ключ от навесного замка у Максима, а от внутреннего — у меня для надежности. Входим внутрь, выключаем дежурное освещение и звоним на пост во вневедомственную для снятия объекта с охраны. Одеваем зеленые в тон игуаны комбинезоны, накалываем бейзы, разливаем терпкий горячий чай из термоса. Тут подтягивается подсобник Сащка-Король, который обязан чистить клетки и кормить гадов и рыб. Человек с богатым жизненным опытом: лежал в дурке, сидел в ниндерландской тюрьме, говорит по политической статье, был женат на наркоманке, одним словом, пьющий начитанный маргинал. В 10:00 он открывает засов, переворачивает табличку "open". Мы врубаем кассовый аппарат и начинается беготня.

Люди на протяжении всей своей истории тянулись к животным, животные потребляли корма, которые в свою очередь нуждались в последующей утилизации. За сезон в смену уходит до 300 килограммов ароматизированного песка для кошечек. У нас же почти четыреста наименований зоотоваров, плюс два стеллажа вспомогательных: сачки, москитные сетки, эхолоты для домашнего дельфинария, антицеллюлитные ошейники, их еще девушки толстые покупают, научно-популярная литература. Метут все... Шеф, Виктор Алексеевич, процент платит хороший, за пару сезонов можно отложить на германский малолитражный автомобиль на ходу с капремонтом. Виктор Алексеевич тоже начинал с нуля, торговал на Кондратьевском с места крашенными тушью щенками, он помладше меня лет на пять, но в вопросах зоотоваров разбирается не хуже.

Кажется, только разогрелись и уже обед. Закрываемся, подбиваем выручку, если отработаем так и вторую половину дня, будет очень неплохо. Неспеша обедаем бутербродами с минеральной водой, на десерт кофе с турновером. Ведем разговоры о геополитике и теории денежного обращения. С Максом можно разговаривать на любые темы, в том числе и на личные. Сашка-Король в основном молчит, но если рот откроет, то непременно отколет нечто оригинальное, типа что с нового года он завязывает и начинает копить бабки в юанях. Сегодня покамест молчит, чинно распивает "маленькую", щурится хитро, раскуривая вонючую "стрелу". Настроение у всех хорошее. Я улыбаюсь, смотрю в окно и вместо обычного дворика с редким плешивым кустарником по центру вижу снова черную неподвижную пустоту. Она проступает настолько реально, что меня опять забирает страх. Я вздрагиваю, перевожу взгляд на ребят: Сашка-Король дремлет, Макс читает инструкцию к новым намордникам дрезденской фирмы "Цезарь". Заметили они что-нибудь? Почему тогда виду не подают? У Сашки-Короля вдруг заговорщицки поднимается бровь, значит, не спит или все-таки спит, пьяный дурак. "Макс, — говорю, — ты же эту самую инструкцию еще утром читал." Макс шелестит бумагами, тонкие листки слегка дрожат: "Пункт три, дробь пять, я штудирую пункт, три дробь пять — особенности кормления в наморднике". И по голосу понимаю, что он врет, точно так, когда в первый раз Сашка-Король приволок со стройки мешок песка, Макс обработал его дезодорантом для ног, выправил с живыми печатями сертификат, но сам продавать поддельный песочек отказался, а на случай провала сел на бюллетень. И зря, Виктору Алексеевичу затея очень понравилась, он даже премию нам выписал, а Макса перевел в отдел гадов и рыб.

Теперь Максим тоже боится и врет. Я догадываюсь: происходит что-то неправильное и недоброе, о чем Макс знает и Сашка тоже, но молчат почему-то. Да о том, доходит до меня, что сейчас за окошком опять садик, а на самом деле его нет. И девушка русая — фантом, ежедневно проскальзывающий из несуществующего переулка и исчезающий в никуда. А старуха Тамара, вовсе не киловатты она экономит, а уходит через дверь в свою комнату в беззвездное неподвижное космопространство, превращаясь в ничто. И моя жизнь проходит на 15-минутном отрезке "работа-дом", ни туда ни сюда, висящем (падающем) в неопознанной бесчувственной пустоте...

...Звонит будильник 07:45, все-таки удалось поспать. Вечером расскажу про этот кошмар Натуле, полистаем сонник, посмеемся вместе. Я поднимаюсь тихонько, осматриваюсь, все вокруг знакомое, настоящее, хорошо-то как. Замираю в обратной позиции, дышу, абстрагируюсь, слушаю тело, благодать. Смотрю в зеркало, встроенное в дверцу шкафа. А там... черная бесконечная пустота. Я моргаю, стараясь прогнать наваждение, но никак, и понимаю окончательно — никакой это не морок все так и есть и было всегда. Тогда я выскакиваю в коридор, бегу к комнате старухи Тамары, толкаю дверь, она заперта. Колочу в нее неистово кулаками. "Откройте сейчас же, я хочу знать!" Старуха хрипло кричит из-за двери в ответ, по-казахски с сильным немецким акцентом. Ничего не могу разобрать, и распаляюсь все сильнее.

Вдруг сзади меня тихонечко окликает жена, проводит рукой по моим волосам, я оборачиваюсь. Натуля совершенно спокойна, только темные-темные глаза ее блестят, спрашивает: "Что случилось, Артем?"

Как ей сказать, а вот так, я развожу руками, дразню ее: "Что случилось, Артем? Ничего. Просто нет ничего вокруг нас и все, а так ничего."

"Какая же разница, — так же спокойно отвечает она. — Не отменять же теперь поездку к маме, я же обещала ей, что сегодня мы повесим карниз."