Пощечина — аплодисмент

Мужскому моему поступку —

Засунул руку я под юбку,

Удачный улучив момент.

В душе я Лев Толстой, точь-в-точь,

Другую щеку подставляю,

Другую руку направляю,

Вслед первой, чтобы ей помочь,

И чтоб не стыдно было вам

За нанесенные убытки

Лицо я прячу, вслед рукам

И продолжаю свои пытки...

Раздвинув ноги, вы дрожали,

Прижав меня, что было сил

На ваши дивные скрижали

Я свой рисунок наносил

Ах, как вы девственно стонали

Какой прекрасный был финал,

Вы мне сказали, что устали,

Но я-то, я-то не устал...

Кривое зеркало души — мои глаза —

Они не лгут,

Они не против и не за,

Все время неподвижны и бегут.

Они порою свой меняют цвет —

Стальной — на незаконно голубой,

На свой вопрос, ты в них найдешь ответ —

Обычно — нет. Чуть реже — бог с тобой.

Они за гранью зла или добра,

Там, где любовь и истина остыла.

В них ночью черти, ангелы с утра,

А днем, в них пустота, или могила.

Для этих нежных, розовеньких ушек

Лапша, мой оттопырила карман,

Я понаставлю ласковых ловушек,

Твой разум прост, как древний талисман.

Уже я сквозь него продел цепочку,

Уже мою он украшает грудь,

Но так и быть

Я дам тебе отсрочку,

Чтобы потом скорей поставить точку.

И все забыть.

И просто отдохнуть.

Мою любовь, мою печаль,

Мои восторженные речи,

Задуй, как задувают свечи,

Разбей на счастье, как хрусталь.

Своим дыханьем остуди

Мой пыл, стекающий рекою,

Сложи мне руки на груди,

Закрой глаза своей рукою.

Я буду бесконечно тих,

Лежать с закрытыми глазами,

Умолкнет неразумный стих,

Любовь, возникшая меж нами

Падет на берег, как цунами.

И все разрушив на пути

Оставит тихое — "прости".

Уже не тот огонь в глазах,

Уже не ищут губы ласки,

Уже отброшены все маски,

Под ними только боль и страх...

Уже приспущены все флаги,

В стране любви идет террор,

Я пью коньяк из медной фляги,

Тебе готовя приговор

Он не жесток, я — гуманист,

Не будет пыток и проблем

Не будет ничего совсем:

Бланк приговора — чистый лист

Ты вновь ни с кем, и вновь ни с чем,

Хоть вечно с кем-то пребываешь,

Порхая между вечных тем,

Себя на части разрываешь.

Он был, конечно, не монах

Блудил и пил попеременно,

Порою и одновременно.

Известен был в своих кругах

Веселым нравом и стихами,

Свой путь по жизни украшал

Разнообразными грехами.

Наградам всем предпочитал —

Красотки юной страстный стон,

А после, в клубе "Черный Слон"

Уже навеселе слегка

Шутил за рюмкой коньяка...

Он не был бездарным,

А просто слесарным

Ему инструментом мозги заточили,

Все лишнее сняли, слегка подучили,

Побольше морали ему запаяли,

Гвоздями прибили ему чувство долга,

Не думая долго

Все щедро залили смолою культуры

Великой державы,

Плеснули немного любовной микстуры

Не прихоти ради, а в виде приправы.

Две ложки унынья, две ложки веселья,

Предчувствия смерти — блевотного зелья,

Так чтобы малиною жизнь не казалась,

Церковную свечку — так просто попалась,

Немного для секса, чуть-чуть для карьеры

Пробелы забили листами фанеры,

Все это встряхнули и перемешали.

Чего-то еще впопыхах напихали.

По-быстрому это в коробку сложили,

Коробку закрыли,

Вздохнули устало.

Ну, вроде бы все... Ничего не забыли,

Хотя и работали темпом ударным...

И все говорили —

Он не был бездарным...